Стяжатель

— Ты понимаешь, что ты уже мертвый, да? — хрипло заявила крепкая девица лет двадцати двух, глава этой банды, наблюдавшая вместе со своими четырьмя подругами мою расправу над их «козырем» в виде девки с ножами, — Мы в альянсе Джакко, осёл ты тупой! Тебя и твою семью просто убьют! Да будь ты хоть премьер-министром, тебе хана, гнилой ублюдок, слышишь!

— Поэтому я и посетовал на то, что вы, идиотки, ничего не понимаете в «надевших черное». Не знаете причин, почему нас не трогают, — подошёл я поближе к девицам, которые на чистом упрямстве и привычке сжимали свои палки и ножи, — Сюда к тебе, Томизава-сан, я прошёл через одиннадцать девушек. Труда это не составило. Не составило бы даже простому крепкому человеку, если дать ему, скажем, резиновую дубинку. Любой из Сенко-гуми мог бы сделать тоже самое. Всего один человек. Вы это знаете, иначе б их так их не боялись, тусуясь у школы. Думаешь, твои старшие не понимают, что будет, если ваш альянс взбесит всю Аракаву?

— Можешь болтать, что хочешь, урод… — Томизава Майко пыталась держать марку, — … тебя уроют. Всех твоих уроют.

— Неправильный ответ. Но и вопрос для вас неподходящий, Томизава-сан. Попробуйте ответить тогда на другой — почему вы до сих пор стоите на своих ногах, с целыми пальцами и не переломанными ребрами? — хмыкнул я, слыша шаги в коридоре.

Отвечать, правда, Томизаве было уже не с руки, потому что в комнату уже входили люди. Девушки в длинных черных юбках, сжимающие в руках биты, цепи, ножи… Да и тон голоса одной из них, раздавшийся, как только она вошла, не подразумевал, что её могут перебить.

— Томизава-Томизава… Мелкая, но такая наглая мошка. Решила расшириться за счет Аракавы? Тц-тц-тц…

Я никогда не был героем или благодетелем, но неоднократно делал то, что считал нужным. Сжигал погрязших в разврате правителей, прилюдно потрошил фанатичных жрецов, клавших на алтари детей, заставлял магией медленно разлагаться тела виновных в массовых бедах… в общем, был иногда судьей и палачом, когда считал нужным. Но тогда, в той жизни, я ни разу не испытывал такого искушения разорвать в клочья человека, стоящего сейчас со мной плечом к плечу. В банде Томизавы было всего двадцать три девушки. Не просто мелкая мошка… ничтожество.

В альянсе Джакко более двух тысяч девушек-сукебан, а заправляет всем Ирис Плакса — стоящая около меня высокая молодая женщина, носящая черную повязку через левый глаз. Еще у неё отсутствуют два пальца на правой руке и есть особый чехол, закрывающий правое ухо наполовину. Маскирующий утерянный кусок плоти. Плаксой её прозвали потому, что при сильных физических нагрузках из-под повязки на лице начинают бежать слезы. Например, когда она кого-нибудь забивает до смерти.

— О девчонках позаботятся, Кирью-сан, — говорит это существо, — Обо всех. Спасибо, что дал мне возможность сохранить слёзы для Томизавы. А теперь, уходи. Тут пойдет чисто женский разговор.

Бросив мимолетный взгляд на полумёртвую от ужаса Майко и её лейтенантов, я просто ухожу, не говоря ни слова. Хочется, конечно, другого… но нельзя. Мой визит сюда и так был своеобразным реверансом со стороны Плаксы, эдаким подарком. Я провел рекламную стоматологическую компанию, наглядно показывающую, почему в Аракаву ходить нельзя. Теперь же Ирис будет вбивать в своих подчиненных понимание, почему вольнодумство у сукебан смертельно опасно. То есть, по сути, тоже проводить рекламную компанию.

Все получат выгоду с этого события. Кроме Такао, наверное. Теперь он целый год будет считаться в школе князем демонов или кем-то вроде. Зато к Эне теперь не сунется никто, даже чересчур наглые одноклассники.

Живешь в Темном мире — привыкай к компромиссам. Думаю, что если появится какой-нибудь «надевший черное» герой, который начнет метелить бандитов направо и налево, то быстро возникнет тот, кто вызовет его на бой еще до того, как «герою» даст по мозгам от самого себя за избиение слабых. А затем, после поединка, защитник сирых и убогих получит несколько ударов заточкой от неизвестного злодея, ибо экологическую обстановку в Японии уважают все.

Поэтому я ухожу, оставляя за спиной тех, кто уже многократно заслужил перелом шеи.

После того, как принял Снадобье, долго и упорно расспрашивал Огавазу и деда о самом механизме выбора противника у «надевших черное», но они ничего внятного сказать не могли. Честь воина, сражение равных… общие слова. Самостоятельные изыскания увенчались большим успехом, особенно когда я провёл параллели с социальными механизмами внутри группы приматов. Ключевым значением оказался подростковый максимализм… Дети все принимают близко к сердцу.

И приматы.