Стяжавшая любовь. Том III

В последнее время, когда мама доживала свои последние дни, Господь попустил ей испытание – у нее началась гангрена. На левой ноге большой палец почернел, стал как смола весь черный, и она не спала ни днем, ни ночью. Всю жизнь она была очень терпеливой, но на этот раз она, бедная, стонала, не находила себе места. Матушка, которая за ней ухаживала, начала всех спрашивать в монастыре – у кого есть какая-нибудь мазь, чтобы можно было облегчить страдания схимницы. В монастыре была инокиня Наталия, которая так же, как и мама, приехала из Киева, и у нее было немножко мази от матушки Алипии. Она дала немножечко этой мази, буквально на кончик чайной ложки, и смазала палец схимницы Нектарии. Как и раньше матушка Алипия благословляла, она завернула его на трое суток. О повязке вспомнили к концу четвертых суток. Когда бинтик сняли, то увидели такое чудо – пол фаланги пальца нет, а также ни ногтя, ни остатков пальца. И как будто кто-то взял новую кожицу, натянул ее на палец, и как защипывают вареники, аккуратно защипнул. Я приехала к маме, и из любопытства надела очки, и внимательно рассматривала рану. Но вместо раны было чистое тело, а с правой стороны два маленьких защипка. Ноготь и палец не известно куда делись, а нога зажила.

Матушка Алипия исцелила маму, потому что она очень любила блаженную старицу, не расставалась с ее фотографией, просила укрепить ее духовно и телесно.

В июне 2009 года мама преставилась ко Господу. Монастырь, где она жила, большой, мама находилась на подворье, но так получилось, что отпевать ее было практически некому. Я сильно плакала у гроба мамы, что действительно сбылись слова матушки Алипии, что именно мой сын ее похоронит. Он проводил ее ко Господу, все сделал, как положено, и отпевание получилось сердечным и теплым.

Матушка любила моего сына. Он был еще школьного возраста, когда жила матушка Алипия. Когда приходил – трудился, рубил дрова, помогал. Однажды он рубил дрова. Мария и Матушка шли от крана к домику. Матушка обратилась к Марии:

– Маруся, смотри, как священник дрова рубит!

Потом как-то мы с Марией шли вместе в храм и разговорились. Разговор зашел о моем сыне – куда отдавать его учиться, кем ему быть. Мария говорит:

– Посмотрите, он будет священником.

– Да вы что, да нет…

– Матушка не напрасно сказала, когда он рубил дрова. Назвала его священником.

И рассказала о том, что слышала. Конечно, эти слова поразили меня, теперь мы уже узнали путь, которым старица благословила сына идти. Так определилась воля Божия. Сына забрали вскоре в армию, а после службы он уже уверенно пошел избранной дорогой и вскоре стал священником.

Конечно, всего уже не вспомнишь – что Матушка подсказала, в чем помогла. Мы так привыкли сталкиваться с тем фактом, что Матушка обладает даром прозорливости, что воспринимали это как само собой разумеющееся, как непреложное, что не всегда и запоминали все то, что она нам говорила. Очень жаль, что многое ушло из памяти.

У меня был знакомый Федор, сам он был из-под Киева. Я его привела к Матушке. Ему была сделана не одна операция. Он много помогал храмы восстанавливать. А Матушка его обхаживает: «Ах, ты мой золотой, ты мой дорогой! Мой золотой! Мой золотой!» А сама себе думаю: «Как же Матушка ходит возле этого человека! Вот какие люди есть!» Потом Матушка добавила, хотя мы еще ничего ей не рассказали о жизни Федора и обо всех его проблемах: «Ой, так тебя порезали бедненького!» Покормила она нас, хлеба с собой дала. И когда мы вышли, идем от Матушки, а Федор мне и говорит:

– А знаешь, чего она меня золотым назвала?

– Чего?

И рассказал в чем дело. А дело в том, что он по тем временам получал за сезон огромные суммы – десятками тысяч денег. Переводил всё в золото, и прятал. В одном месте зароет, в другом зароет, в третьем месте, а там забудет, а там кто-то возьмет да и украдет. И я так рассмеялась: «Это же надо – так Матушка все знает». Но вместе с тем Матушка с любовью отнеслась к Федору, хотя и пошутила, тонко намекнула ему на его богатство, на то, что у него много золота, что он, образно говоря, стал «золотым». Но вместе с тем, той любовью, с которой старица его приняла, она хвалила его за добрые дела, за помощь храмам, которую Федор во множестве оказывал, за милостыню пред Богом. Федор, как человек благочестивый, воспринял назидание, и проявил смирение, похвалы матушки Алипии обратив в урок для себя.

Также еще один случай произошел с моей подругой Людмилой. У нее была маленькая дочь Александра. Людмила сильно заболела. Когда мы с ней пришли к матушке Алипии, Людмила еле ходила. Чувствовалось, что она умирает, настолько она была слаба.

– Матушка, у меня же девочка маленькая! – поделилась Людмила Матушке своим горем.

– Ну, может быть, ты еще поживаешь, хоть годика три, она подрастет, – ласково утешала ее Матушка.

А Людмиле запали в душу слова старицы – «годика три». И она уже сама начала молиться: «Господи, хотя бы мне еще годика три пожить». Это было уже после операции – никто не думал, что Людмила выживет. И даже врачи были поражены тем, что она вышла из болезни. Сам врач мне говорил: