Стяжавшая любовь. Том III

Узнала я о матушке Алипии от сестер монастыря. Они привели меня к ней в один из летних теплых дней. Столик стоял во дворе напротив домика. Матушка ходила во дворике. Сестры представили меня:

– Матушка, это наша сестра из монастыря, молодая, только пришла в монастырь.

– О, это наш, пензенский, – приветствовала меня Матушка такой довольно непонятной для меня фразой.

– Матушка, я не из Пензы, я из Волгоградской области…

Я продолжала объяснять.

– Цыц, ты что?! Ты наш, Пензенский!

Сначала я этого не понимала, а потом уже поняла, что когда Матушка говорила «ты наш, пензенский», это означало единство духа, и что она брала в чада.

После этого Матушка накормила нас, напоила.

Потом говорит мне:

– Ты приходи ко мне. И когда тяжело, и когда радостно – всегда приходи ко мне.

И благословила меня, осенив крестом. И меня охватило такое чувство, что я не понимала – где я, то ли на земле, то ли на небе. Такая была благодать сильная.

И после этого я действительно приходила к Матушке, когда было тяжело, и когда радостно, и она всегда поддерживала меня, я внутренне чувствовала огромную поддержку, и Матушка мне говорила многие такие вещи, сугубо личные, которые указывали на самую суть, в самую глубину решения этой проблемы, указывала на внутренние противоречия, которые ее рождали. Она предсказала, какая у меня будет борьба, какие искушения будет враг мне наносить. И рассказывала, с помощью чего эти вражеские прилоги нужно отражать. Это были высокодуховные поучения, Матушка говорила со мной открытым текстом, и разговор касался очень серьезных глубоких духовных вещей. «Иисусова молитва – это Иисусова молитва, ее нужно всегда повторять, но вот когда попробуешь прочесть Да воскреснет Бог, тогда увидишь! Это непередаваемо, что это за молитва, и что с нею может человек!» И все это было, и я уже должна была умереть, но когда меня постригли, все отошло. Матушка обо всем этом мне говорила, что у меня будет борьба именно с этими силами. И потом я очень вспоминала ее слова, все то, что она говорила.

Когда я ездила в Сухуми, и у меня там были очень большие искушения, я приехала в Киев, и купила Матушке иконку Божией Матери «Нечаянная радость». Я подумала, что вот грешник, изображенный на иконе, стоит на коленях перед Божией Матерью и взывает к Ней, он как бы во вневременном стоянии, в бесконечной молитве покаяния, которая не имеет ни начала, ни конца. И я прочувствовала этот глубокий, вечный смысл его предстояния. И подумала: «Вот стоит грешник, плачет всегда, неужели и я по жизни вот так всегда буду плакать». Потому что в этот момент были у меня скорби.

Я ехала к Матушке и хотела рассказать ей о своей боли сердечной, о тех скорбях, которые мне пришлось испытать. А она предупредила меня, встретив словами, когда я только вошла: «А вот этот человек очень много плакал!» Я не успела еще ничего сказать, как тут же Матушка все сама ответила. И увидев иконку, которую я протянула ей в подарок, она изменилась в лице, приняла необычайно серьезный, торжественный вид и очень проникновенно сказала со свойственной для юродивых речью: «Ты что?! Где ты такую мраморно-красивую икону нашел?! Где ты такую мраморно-красивую икону взял?! Тут стоит монах! И молится Царице Небесной!» А я еще не была в постриге, была послушницей. В этом было и предсказание, и наставление – очень глубокий смысл был в ее словах, и говорила она их с особой интонацией, чтобы до меня дошел смысл сказанного. И вместе с тем, это был ответ на мои мысли. Она назвала грешника монахом, потому что давала понять, что монашеский путь – это путь плача, путь покаяния, путь непрестанного предстояния перед Богом. Матушка долго смотрела на икону, смотрела, потом поцеловала, дала ее мне, и говорит: «Ты что?! Я такой недостойный, такой недостойный, ты поставь ее на полку – это великая святость!» Вот так святые люди чувствуют себя перед Богом. Вот такое они имеют благоговение ко всему святому.