Стигал

Этот врач – завотделением: средних лет, высокий, стройный, подтянутый, и похож более не на врача, а на банкира. И к нему тоже, правда, небольшая, но очередь. Он здесь как полновластный хозяин – барин. Как позже выяснилось с его слов – это отделение, весь этаж, он как бы выкупил, точнее в аренду взял, теперь это как бы его частная клиника под крышей государства, – он платит кому-то дань, а сам должен получать не меньше, чем врачи в Америке, тем более что он монополист на рынке услуг. На меня он даже не посмотрел, правда, все анализы изучал очень скрупулезно и долго, после чего сказал жестко, по-деловому:

– Мне нужен еще один анализ, – он выписал направление. – Отдайте это моей старшей медсестре, она вас проводит – этот анализ стоит двести долларов.

Я даже не посмел что-либо сказать, ушел. На следующий день я вновь у него.

– Так, – резюмирует он. – В любом случае полная картина откроется только на операционном столе. Если метастаз еще нет, то все убираем, вычищаем – это стоит три тысячи долларов. Если они есть, то придется за гортань браться. Это катетер. Всего пять тысяч и катетер отдельно.

– Что значит катетер?

– В коридоре видели…

– Нет! – почти крикнул я.

Он невозмутимо глянул на меня:

– Ваше право… Но чтобы начать процесс лечения, нужно заплатить аванс – сто процентов. Пять тысяч пятьсот.

– Но мне катетер не нужен, – теперь я почти умоляю.

– Это покажет операция. А если не нужен – гарантирован возврат.

Я о чем-то думал, переживал, а он сухо:

– Принимайте решение, там еще люди ждут.

– А как платить? – ляпнул, что думал.

– Просто. Пять пятьсот сейчас. Завтра госпитализация. Через два-три дня подготовки – операция.

– А после операции?

– Неделю содержим.

– А потом?

– Это отдельная тема.

– Что это значит?

– Значит, как будете платить, – тут он сделал какой-то небрежный жест, указывающий на выход.

У меня было еще много к нему вопросов, ведь это очень серьезно, но доктор уже переключился на свой компьютер, и я почувствовал себя так, словно меня буйволица неделю жевала. В коридоре меня ожидала Шовда. Обняла, погладила, утешила:

– Что он сказал?

Я вкратце ответил.

– Мерзкий тип, – постановила она. – Никакого катетера… Тут только что сидел пациент с этим катетером и он мне вот записку дал: «Бегите отсюда!!! Он садист. Только о деньгах думает».

Я эту записку читал, когда вдруг доктор стремительно вышел из кабинета, бросил взгляд на листок в моих руках. Я его тут же от неловкости скомкал. Но он, по-моему, все понял, крикнул в коридор:

– Закройте отделение! Почему пациенты шляются по коридору?! – и, глянув на меня, добавил, – вы побыстрее определяйтесь. Я через пару недель ухожу в отпуск.

– Простите, а какие вы даете гарантии? – вдруг у него спросила Шовда.

Доктор удивился. Оценивающе оглядел ее, словно она его оскорбила:

– А вы, разом, кто?

– Я дочь вашего пациента.

– А! – он еще раз ее с ног до головы осмотрел, перевел взгляд на меня. – Я профессор. Врач. Вижу его и его анализы. И знаю, что надо торопиться. А гарантии, – он вознес руки и взгляд вверх, на мгновение застыл в этой артистической позе, а потом выдал, – пока вы вправе выбирать, – и стремительно удалился.

– Что значит «пока»? – возмутилась Шовда.

Если честно, я пребывал в очень угнетенном состоянии и ничего не соображал. Зато Шовда стала проявлять завидную активность. Мы уже ориентировались здесь, и она вначале повела меня в кафе. Аппетита не было, но она заставила меня поесть. Потом повела в небольшой сквер перед Центром, усадила на лавочку:

– Дада, ты здесь посиди, а я по отделению и по Центру пройдусь, наведу справки.

Ее долго не было, я даже стал чуть волноваться. Но вот она очень торопливо идет – родная, единственная! Очень строгая, бледная – все на нее обращают внимание, она сходу говорит:

– Дада, мы у него лечиться не будем. Он всем больным обещает, что сделает все во благо, и всем, почти всем эти катетеры ставит. А это ужас! Он не врач, он бизнесмен. А о больных, их боли и страданиях – вообще не думает.

– Да, – то ли согласился, то ли спросил я. – Что нам делать?

– В Москве масса других больниц и врачей. Мне уже подсказали… Надо забрать у него наши анализы. Пошли быстрее.

Мы только поднялись на лифте на этот злосчастный одиннадцатый этаж и видим, как закрывается противоположный лифт, а в нем много людей и наш доктор тоже – уже в строгом костюме, портфель в руке.

– А куда он? – спросила Шовда у старшей медсестры.

– Все. Домой. Рабочий день закончился.

– Поехали! – теперь Шовда командовала всем, и она быстро направилась к лифту.

Я даже не понял, что мы вышли из лифта в каком-то полуподвальном помещении, а следом оказались на специальной парковке, где написано «Только для сотрудников ВОЦ». Я не посмел бы, а Шовда прямо выскочила на проезд, преградила дорогу выезжающей машине. Опустилось затемненное окно водителя – лицо удивленно-возмущенного доктора, а Шовда к нему:

– Простите, пожалуйста, мы бы хотели забрать наши анализы.

– Вы думаете они со мной? – не без сарказма.

Машина было тронулось, остановилась, он выглянул и несколько иным тоном:

– У вас квота пропадет.