Стигма ворона

— Да ничего не случилось, — ответил за всех Дарий. — Десяток женщин одного старика пьяного заклевали. Мы вмешались, но никого не трогали.

— Какого еще старика? — спросил другой.

— Ну… — Дар хотел было показать на бедолагу, но пьяницы, как ни странно, и след простыл. — Вот дела, только что здесь вроде был. Такой, в белой рубахе, будто в глине весь…

— Опять, чтоль, паршивец, портки перед бабами снимал, — вполголоса выругался стражник.

Портки снимал?

Так значит, тот стыд и обида принадлежали не старику, а женщинам?.. Не спроста они его водой колодезной окатили…

— Ладно, с этим понятно, — махнул рукой воин. — А сами-то к нам какими судьбами? — продолжал он допытываться, разглядывая рисунки на руках у Шеды.

И в его голосе Эш отчетливо услышал страх.

— Мы проездом, — ответил юноша. — Надолго не задержимся, хлопот не доставим.

Стражник перевел удивленный взгляд на парня.

Он был моложе всех, но единственный из всех троих ехал верхом. А двое спутников, украшенных стигмами, шли с ним рядом, как слуги. И хотя на открытых участках тела не виднелось никаких отметин, этого было достаточно, чтобы стражник занервничал еще больше.

— Хорошо бы, если так, господин, — ответил он. — Только редко кто из вашего брата из города мирно уезжает.

Дарий удивленно взглянул на Эша. То, что паренька назвали «господином», казалось, его здорово удивило.

— Мы себе проблем не ищем, — заверил его Эш. — А не подскажешь, где здесь постоялый двор поблизости имеется? Нам с конюшней нужен.

— Да поезжайте дальше, там справа увидите. Вывеска большая, не пройдешь, не заметив, — ответил второй стражник.

— Спасибо, — отозвался Эш, и с невозмутимым видом тронулся в путь.

Чуть дальше действительно нашелся большой трактир с постоем и конюшней, но хозяин, подозрительным взглядом смерив чужаков, заявил, что мест у него нет.

Путники отправились в другую сторону, но и там в таверне для них якобы не нашлось комнат.

— Сейчас оголюсь, как этот их старикан, и пойду в колодце мыться, — разозлился Дар, когда они вышли из таверны на крыльцо. — А спать на ступенях местного зиккурата улягусь!

— Вот только не факт, что у них здесь зиккурат имеется, — заметил Эш. — Да уж, паршиво как-то складывается…

— А я уверен, что половина комнат — пустые!.. Ну честно слово, у них же тут в городе не храм одной из двенадцати, чтобы паломники табунами приходили!..

Шеда не вмешивалась. Она безразлично грызла ноготь на мизинце и ждала, когда, наконец, ее спутники скажут, что теперь делать дальше.

И тут разговор Эша с Дарием прервал робкий женский голос.

— Извините, это вы себе комнату ищете?

Эш поднял голову, и увидел, что следом за ними из таверны вышла опрятная молодая женщина в зеленой юбке и белой блузе с черным корсетом. Она нервно мяла в руках покрытый влажными пятнами полосатый передник.

— Я готова сдать вам… Две комнаты, за полмины… Это много, конечно, но в таверне с вас возьмут не меньше целой мины за кровать. А я и готовлю вкусно, и в доме у меня чисто… — бормотала женщина, заискивающе заглядывая в лица незнакомцам.

— Конюшни у меня нет, но коновязь во дворе имеется, и сено в сарайке есть, овес найду…

Ее покатые плечи будто несли на себе тяжелую ношу, красные и потрескавшиеся от работы руки женщина стыдливо прятала в передник, синева под глазами и опухшие веки говорили о бессонных ночах. Но длинные черные волосы тем не менее были гладко зачесаны в тугие косы, а кипенно-белая рубашка хрустела пышными накрахмаленными рукавами.

От нее на Эша пахнуло безысходностью и печалью.

— Я согласен не торгуясь! — воскликнул Дарий.

Эш кивнул.

— Да, годится. Как зовут тебя? — спросил он.

Женщина просияла.

— Я Верра…

Между тем становилось все темнее.

Дом Верры оказался неподалеку от таверны — он располагался на углу, возле какой-то мастерской с запертыми на ночь дверями и окнами. С улицы он смотрелся вполне прилично, но Верра повела своих гостей через задний двор, и даже в сумерках стало ясно, что ему давно требуются умелые мужские руки. Оставив мерина у коновязи, постояльцы прошли мимо сараюшки, у которой вдоль стены выстроились вилы, лопата, лохани для стирки и мытья. Рядом с входом в дом на веревке меж двух деревьев ветер раздувал чистую простынь и еще какие-то пахнущие горьким мылом тряпочки.

Женщина торопливо отодвинула засов.

— Проходите пожалуйста, располагайтесь… — засуетилась она в кухне. Выставив на стол толстую сальную свечу, Верра сноровисто зажгла ее. Теплый уютный свет заструился по темной комнате, делая четкими очертания большого квадратного стола, выскобленного добела, грубые скамейки, покрытые плетеными ковриками. Рядом с большим очагом поднималась наверх неудобная кривая лесенка. И откуда-то из-под нее доносился скулеж и хныканье.

— Одна комната там, — торопливо махнула Верра в темный коридор в конце кухни. — А другая наверху. Я сейчас все сделаю, вы располагайтесь, отдыхайте пока… Я сейчас…

Она поспешила под лестницу и отперла низенькую дверь в чулан, и оттуда с плачем на четвереньках выполз ребенок в загаженной рубашке.