Стигматы Палмера Элдрича

– …касается наркотика кэн-ди, нашего старого, проверенного перемещающего средства, и его качеств в сравнении с новым, еще не опробованным средством – чуинг-зет. Мы обсуждаем, отказаться ли от кэн-ди раз и навсегда…

– Подожди, пока мы не спустимся вниз, – сказал Норм Шайн, нахмурившись.

Присев на скамейку рядом с Барни Майерсоном, Тод Моррис сказал:

– Кэн-ди пришел капут, его слишком трудно достать, он слишком дорого стоит, и я лично устал от Подружки Пэт: она слишком искусственна, слишком поверхностна и материалистатична… о, извините, это наше слово, которое означает… – Он пытался найти подходящее объяснение. – Ну, эти апартаменты, автомобили, солнечные ванны на пляже, сверхмодная одежда… какое-то время нам это доставляло удовольствие, но этого как-то нематериалистатически мало. Вы понимаете, Майерсон?

– Майерсон об этом пока понятия не имеет, – сказал Норм Шайн. – Он еще всего этого не наелся. Может быть, он захочет через это пройти.

– Так же, как и мы, – согласилась Фрэн. – Во всяком случае, мы еще не голосовали, мы еще не решили, что мы будем теперь покупать и употреблять. Думаю, что мы должны дать мистеру Майерсону возможность попробовать и то и другое. А может быть, вы уже пробовали, мистер Майерсон?

– Пробовал, – сказал Барни, – но очень давно. Слишком давно, чтобы хорошо об этом помнить.

Наркотик ему дал Лео, пообещав дать больше, сколько захочется. Однако Барни отказался – ему не понравилось.

– Боюсь, что мы встречаем вас не слишком приветливо, – сказал Норм Шайн, – впутывая вас в наши споры. Однако у нас кончились запасы кэн-ди, и нам нужно либо возобновить их, либо перейти на чуинг-зет. Естественно, Импи Уайт, которая снабжает нас кэн-ди, убеждает нас, чтобы мы снова воспользовались ее услугами… до вечера мы должны что-то решить. То, что мы решим, касается всех нас… всей нашей жизни.

– Так что можете быть довольны, что не прилетели завтра, – сказала Фрэн. – После голосования.

Она ободряюще улыбнулась ему, стараясь, чтобы он почувствовал себя как дома; они ничего не могли предложить ему, кроме взаимной привязанности, дружеских отношений, которые теперь распространялись и на него.

«Ну и местечко, – думал Барни Майерсон. – На всю жизнь…»

Это казалось невозможным, но это была правда. Уставы ООН не предусматривали возможности увольнения со службы. И с этим фактом непросто было смириться. Люди здесь составляли коллектив, к которому он должен был принадлежать… и он знал, что могло быть и хуже. Две женщины были весьма привлекательны, и ему казалось, что они проявляли к нему, так сказать, интерес; он ощущал всю сложность взаимоотношений, которые сложились в перенаселенном, тесном бараке. Однако…

– Выбраться отсюда, – тихо сказала Мэри, присаживаясь на скамейку рядом с Тодом Моррисом, – можно только благодаря одному или другому наркотику. Других возможностей, как видите, – она положила руку ему на плечо, первый физический контакт, – просто нет. Мы просто поубивали бы друг друга с тоски.

– Да, – сказал он. – Понимаю.

Однако он знал об этом уже задолго до того, как оказался на Марсе; как каждый землянин, он достаточно много слышал о жизни в колониях, о борьбе с искушением сразу же покончить с этим.

Ничего удивительного, что все искали любой возможности уклониться от призыва, как и он сам когда-то. Это была борьба за жизнь.

– Вечером, – сказала Мэри Риган, – мы получим один из этих двух наркотиков, Импи будет здесь около семи часов по времени Файнберг-Кресчент. До этого времени мы должны принять решение.

– Думаю, что мы можем уже голосовать, – сказал Норм Шайн. – Я вижу, что мистер Майерсон, хотя он только что приехал, уже готов. Я прав, мистер Майерсон?

– Да, – ответил Барни.

Пескоход заканчивал выгружать его вещи; они были свалены в беспорядке, и их уже начало заносить песком; если их быстро не унести вниз, они вскоре исчезнут под слоем пыли. Черт побери, подумал он, может быть, это и хорошо. Связи с прошлым…

Другие жители барака пришли ему на помощь, передавая друг другу чемоданы и складывая их на транспортер, который спускал багаж вниз. Даже если Барни не был заинтересован в сохранении своих вещей, в этом были заинтересованы они; опыта у них было значительно больше.

– Вам придется научиться жить здесь одним днем, – сочувственно сказал Сэм Риган. – Никогда ничего не планируйте. Самое большее – до обеда или до вечера; небольшие промежутки времени, небольшие обязанности, небольшие развлечения. Бегство от действительности.

Отбросив сигарету, Барни взялся за ручку самого тяжелого чемодана.

– Спасибо.

Это был ценный совет.

– Извините, – вежливо сказал Сэм Риган и поднял окурок, чтобы выкурить его до конца.

Собравшись в комнате, достаточно большой, чтобы поместить всех, обитатели барака, вместе с Барни Майерсоном, готовились к голосованию. По файнберг-кресчентскому времени было шесть часов. Совместный – в соответствии с обычаем – ужин только что закончился, машина мыла и сушила посуду. Барни казалось, что всем уже нечем заняться; на него давил груз свободного времени.

Пересчитав голоса, Норм Шайн объявил: