Стих и проза в культуре Серебряного века

Пример метризации экспозиционного текста: «Первый – в черном – прислонился к белому / Другой сидит на берегу».

Примеры метрического объединения имени персонажа и его реплики:

Второй
Какое счастье – умереть;

Голос Третьего

Он говорит о счастьи

Второй

Ни крова, ни семьи;

Первый

Вспомнит тот, кто любит;

Второй

Ты бредишь. Ты сошел с ума;

Первый

Смешно говорить:/
страшное время;
…для того, чтобы слушаться воли титана.

Второй;

За нас не бойся.

Первый

За вас я не боюсь.

Примеры объединения реплик и ремарок:

отчаянье также безмерно.
Молчат;

Умирай, если жалко.

Молчат.

Очевидно, что сопоставимые со стихотворными строками метрические фрагменты, возникающие в речи персонажей и на ее границах с ремарками и именами действующих лиц, способствуют стихоподобной гармонизации прозаической части пьесы, объединяют ее со стихотворной частью целого.

Далее начинается стихотворная часть. Здесь ритмические объединения реплик и имен имена героев играют, кроме общей гармонизации речи, еще одну важную ритмическую функцию: снимают противопоставление основной и служебной части текста и одновременно «удлиняют» строки на одну-две стопы, создавая таким образом большее разнообразие стихотворной части текста:

Девушка
Взоры свои к небесам подними.
Солнечный день утолит твою грусть.

Юноша

Вечно плывут и плывут облака,
Белые башни роняют в моря.

Девушка

Грустно тебе – посмотри мне в глаза.
Радость свиданья с тобою прочти.

Юноша

Вижу, твои посинели глаза.
К ночи влечет тебя юность твоя.

Здесь в четырех репликах подряд трехстопный дактиль в первых строчках наращивается дополнительной дактилической стопой, которую дает наименование персонажа; таким образом, читая текст с листа, мы имеем перед собой чередование четырех- и трехстопных строк дактиля.

Когда метр основного текста меняется на амфибрахический, эффект наращения исчезают, и теперь имя создает ритмический контраст служебной и основной составляющих текста:

Девушка
К веселью! К веселью! Моря запевают!
Я слышу, далеко идут корабли!

В следующей за стихотворным отрывком прозаической сцене вновь очень активно используется метризация; это, в частности, обеспечивает плавный переход в рамках единой сцены к стихотворному диалогу Девушки и Юноши, на этот раз выполненному белой тоникой.

Во втором действии стихотворные диалоги Поэта и Дочери Зодчего помещены внутрь своеобразной прозаической рамы, которая символизирует прозаическое настроение мира, толпы, окружающих влюбленных героев. Их диалог перебивается также двумя контрастными прозаическими репликами шута и семью развернутыми ремарками в прозе.

Особый интерес с точки зрения ритмической природы текста и функций в общем ритмическом потоке речи представляют короткие реплики, в первую очередь в условиях постоянной смены прозы и стиха разного типа: силлабо-тонического и тонического. Так, диалог Поэта и Дочери Зодчего начинается репликой героини, инверсия в которой провоцирует ее восприятие и как прозаической, и как квазистихотворной – тем более, что дальше идет метрически упорядоченная речь героя:

Дочь Зодчего
Слышишь ты меня?

Поэт (смотрит вверх)

Слышу музыку. Море повеяло солью.

После реплики Шута и ремарки герои некоторое время говорят тоническими строфами; когда же реплики вновь сокращаются в объеме, в них появляются рифмоиды и рифмы. Затем снова появляются полноценные стихотворные строфы. А после речи Шута возникает полиметрический диалог, состоящий из однострочных реплик, каждая из которых принадлежит отличному от окружающих ее трехсложных размеров:

Поэт
В серебристые ризы тумана оделась тоска.

Дочь Зодчего

Сердце тумана пронзили дневные лучи.

Поэт

Голос тоски прозвенел.

Дочь Зодчего

Это волны хрипели у берега.

Поэт

Как звонок пронзительный голос тоски.

Дочь Зодчего

Солнце пронзит ее ризу и сердце – ты будешь свободен.

Поэт

Солнце закатится скоро.

Дочь Зодчего

На закате ты будешь свободен.

Поэт

Сказки твои о свободе пленяют меня.