Стих и проза в культуре Серебряного века

Тридцать лет и три года
Жил я, поэт, на земле;
И с самого первого дня,
Когда я родился,
Пошел из нахмуренных туч
Дождь непрестанный
И шел этот дождь
Ночью и днем тридцать лет
И три года,
Шел до могилы моей.

И когда опустили в могилу

Тело мое, этот дождь
Не прекратился.
Напротив:
Даже сквозь землю проник
И в мой гроб начал капать,
И каплет, каплет он вечно,
Так что и труп мой
Дождь замочил,
И я в могиле лежу
Точно, как курица,
Мокрая, мокрая!

А серые капли дождя

Каплют и каплют
И в крышку гроба стучать
И будто твердят мне:
«Дурак, дурак, дурак!
Зачем ты явился на свет
В такое дождливое время,
Какого земля не видала
Даже при дедушке Ное?»47

При этом в другом месте автор обращает особое внимание и на названное разнообразие форм, иронизируя над частым их употреблением; так Митрофан Иголка перечисляет в своем «шедевре» не только основные приметы символистского стиля, но и любимые формы символистов (кстати, терцины в «Козерогах» упомянуты целых пять раз, сонеты – три!):

Пускай, как Брюсов наш Валерий,
Я, Митрофан,
Лежал бы век средь криптомерий,
От неги пьян.

Пусть я, как Бальмонт, жег бы зданья

И ел стекло,
Пусть, как поток, все мирозданье
Мне в рот текло,

И я, глотая все планеты,

Как легких мух,
Мои терцины и сонеты
Твердил бы вслух!48

В других пародиях высмеивается пристрастие (прежде всего Андрея Белого) к сверхкраткой стихотворной строке (в данном случае, одностопного ямба) и соответствующей графике:

СВЕРХ-БЕССМЫСЛЕННОЕ

Огни
Горят.
В тени
Весь сад.

Одни

Мы здесь.
Ты вся,
Я весь.

Кося

Свой взгляд,
Иду
В бреду.

Весь сад

В тени.
Горят
Огни49.

В другом случае объектом пародии становится не только использование короткой строки (в данном случае брахиколона, односложного одностопного размера, также востребованного символистами), но и неоправданное пристрастие Белого к использованию музыкальной терминологии в сомнительном контексте:

ТРАГЕДИЯ ЖИЗНИ

СИМФОНИЯ 105-Я. ГЕРОИЧЕСКАЯ

Тишь…
Мышь
Скребет.

Вот.

Кот
Идет.

Цап —

Лап
Когтем.

Тиск!

Писк
Потом…50

Кроме того, в составе «Поэтических козерогов и скорпионов» есть еще одна «симфония» – «Бой с Горбуном» – «309. Ерундическая» Андрея Белогорячечного)51, попутно вводящая в книгу еще одного героя книг Белого – Горбуна, и еще одна просто «Симфония»; а также два точно формально выдержанных сонета (в отличие от пятого «голубого звука»), например:

Стихийной

УПАДОЧНО-ПРИПАДОЧНЫЙ СОНЕТ

Ага! из бездн предвечного хаоса
Ко мне на Моховую ты пришла!
От твоего таинственного носа
Струится взор. Ты вся как тьма светла.

Ты любишь – да? Но Дьявол смотрит косо

На счастие крылатого орла,
А перепел ест с бутербродов просо
И в сапогах звучат колокола…

Приди! Развей изломы мягкой пакли

Твоих кудрей. Их можно пить – не так ли —
Коль мухоморы выросли в груди?

Но если пахнет ландыш влажно-внятный

Зарею возрожденья предзакатной,
Что ж делать нам? О, я молю: приди…

Андрей Желтый52

Еще одна пародия – на Бальмонта – написана экзотическими терцетами на одну рифму (пристрастие к повторам рифмы вообще характерно для символистов и в первую очередь как раз для Бальмонта и Сологуба):

ИЗ КНИГИ «ТОЛЬКО ГЛУПОСТЬ»

ПОРТРЕТ