Стихи

Мало солнца. Не храню
память крымскую, кавказскую.
Здешнее, с короткой ласкою,—
как теперь его ценю!

И повернут шар земной

к солнцу буровыми вышками,
снега матовыми вспышками,
вертолетом, чумом, мной.

И в сердечной простоте

мы, народ не твердокаменный,
из столицы белокаменной,
кто — пером, кто — кинокамерой,
служим службу Воркуте.

[33]

ПАМИРСКИЕ ЗАМЕТКИ

Г. Сафиевой

1

Есть сходного много на свете,
и я домоседу не вру:
те земли — почти что как эти,
похожа гора на гору.

Облазила, может, полмира,
смешавши «туда» и «сюда»…
Но круглые горы Памира
не спутать ни с чем никогда.

Взирала залетная пташка:
их склон, освеженный весной,
как грудь материнская, тяжко
себя возвышал надо мной.

Так страшно и так незнакомо
дорога вилась в никуда…
Но было здесь что-то от дома,
от теплого духа гнезда.

Попутчик, заезжий молодчик,
увидел дома среди гор
и голову долго морочил
подруге моей, Гулрухсор.

Расспрашивал длинно, подробно
к прославленной ГЭС по пути.
«Так жить, — говорил, — неудобно,
по-птичьи, на небе почти…»

Гортанно и высокогорно
слетали слова с языка.
Таджичка смеялась задорно
и высокомерно слегка.

И вдруг — этот взгляд, как кресало.
Привстала, забыла про смех.
И
— Родина!—
строго сказала,
ответив на все и за всех.

2

По дороге в Нурек

Этот страх перед горами —
как благоговенье в храме.

Он не страшен, страх высокий.

В небесах — его истоки.

Это страх неодолимый

за себя, за дух долинный.

Там, внизу, долина скрылась…
Одолеем ли бескрылость?

Где орлы парят, как Илы,

вдруг прибудет странной силы.

И на мир острей и зорче

поглядишь — созревший зодчий.

Донесешь ли до долины
высоты закон орлиный?

Этот страх перед горами,

перед строгими дарами

высоты, особой меры

откровения и веры,—

этот честный страх не страшен,
небом бережно окрашен,

разгибающим колени,

в лучший цвет — преодоленья.

[34]

Я похожа на землю…

Я похожа на землю,
что была в запустенье веками.
Небеса очень туго,
очень трудно ко мне привыкали.
Меня ливнями било,
меня солнцем насквозь прожигало.
Время тяжестью всей,
словно войско, по мне прошагало.
Но за то, что я в небо
тянулась упрямо и верно,
полюбили меня
и дожди и бродячие ветры.

Полюбили меня —
так, что бедное стало богатым,—
и пустили меня
по равнинам своим непокатым.
Я иду и не гнусь —
надо мной мое прежнее небо!
Я пою и смеюсь,
где другие беспомощно немы.
Я иду и не гнусь —
подо мной мои прежние травы…
Ничего не боюсь.
Мне на это подарено право.