Стихи 1984 – 2016

не запнешься о каменный корень изначального языка

обморочный ритм его захлебывающийся семирукий

и любая мовь попадая в него переходит свой болевой

рассыпаясь на пульс на перья на острые птичьи зевы

и ты смотришь как эта стая летит внутрь себя самой

исчезая и на глазах уходя в абсолютный север

2014

море с востока

выходишь на улицу - улица снится

исправно: людишки, дома,

исправник в кокошнике, красные числа,

березки - потом заломать.

далекие дали и дали за ними,

и, дальше любых ебеней,

та узкая улочка над морем синим -

всё дышит, всё слышится мне.

пятидесьтилетний, пятидесьтилицый,

прошепчешь магический кыш...

куда ж ты летишь, невьебенная птица,

куда же ты, радость, летишь.

2014

прокотят

а вокруг - на что ни посмотришь, видишь один лишь свет.

а когда ничего не видишь, или видишь незнамо что -

говоришь, что неправда - даже смерти на свете нет.

но вокруг-то не свет какой-то, а рогожный куль с темнотой.

стало быть, у тебя сокровищ - сколько шорохов у слепца,

сколько - дай волхву по затылку, и на - вифлеемских звезд.

сколько тонущему котенку колодезный свет мерцает

напролет еще восемь жизней недлинных сквозь

2014

притяжение

Перипатетик днищ, коптитель синих неб,

приватным облаком клубящиеся думы.

Зачем ты говоришь и катишься во сне,

куда - горящим, дымным колесом безумным?

И вонь, и треск, и полосатые коты,

что скачут сквозь, шипя, и головокруженье

качается, поёт - а там зима, как стыд

проходит, там весна, а там и притяженье.

И получается - всё тише, всё немей

уходит в дым земля, всё дальше происходят

от рыбы на ногах - угрюмый полузмей,

кот с огненным клубком, воздушные народы.

Смотри на облачный, тяжёлый материк -

пока учебник, в шалый дым переплетённый,

поёт, что родина - пока поёт, смотри -

отчалила, сплыла, сгорает в небе тёмном.

2014

перевод багульника

Путешествия Нильса с гусями, адаптированные для рыб,

но прочитанные кротам, а потом пересказанные багульнику -

и случайный грибник в его зарослях услышит как вдруг, навзрыд,

полетит под ним воздух, всклокоченный и прогульный,

и земля задрожит как огромный лист - еще утром на нём пас тлей,

а сейчас изузоренною ящерицей (изнурённою, иллюзорною),

сгорблен ветром и светом насквозь продут, на железной сидишь метле -

надышался чудес и сник, да корзинка опрокинулась беспризорная.

Вольно ж было твердить незнакомому местному эху: "Пора домой." -

так ступай, наступай на трещины, выворачивай против солнышка,

вот и мёртвая Марта лает в прихожей и кот твой сидит, живой,

на руках у отца, в старом доме, истлевшем давно до бревнышка.

2014

июнь, июль, упряжка из шмелей

вот грядет беда о семи елдах,

илия о семи грозовых фуях,

в рассыпающейся колеснице.

саданет с небеси сотона еси,

голоса в голове и сгорели вси,

не осталось имен и лиц им.

смрадный воздух победы подул на лоб.

помолился да и молоньей уйоб

злат один человек да другому злату,

и песдец загудел им - един глагол

да в единой главе, где лишь свет нагой,

где сгораем и дымом восходим сладким.

2014

гул

печальный край, где на заре вечерней

поет худым овнам архангела рожок.

разбойничий лесок, овражек смертной тени,

свет висельных осин, русалий бережок -

кто смотрит мои сны? вдохнешь, и спросишь снова:

зачем песку следы, кто чудится реке,

кривому облаку, и дождь мокроголовый

обходит область, мыслимую - кем?

да этим всем. кривые думки чащи,

хруст радиоволны, текучий ужас рыб,

и низкий гул земли - мерцающей, пропащей,

а сам ты - эхо, красное внутри.

2014

последовательность

огромная старая песня стоит посреди двора,

тащит людишек в рот, обгладывает им головы

изнутри, и селится там, а потом с утра

вдруг видишь себя - насвистывающего,

притоптывающего,

голого.

оступаясь в звук, как в крещенскую полынью,

смотришь из-подо льда и видишь ненастоящие

небо, облако, отвесные города, где из темноты поют

медленным снегом,

желтым окном светящимся.

наступает зима, будет легко от горящих книг.

поговори со мною, поплачь, мой огонь, повой.

вот и готова шапочка из фольги,

чтобы ни этот голос,

ни тот,

ни свой.

2014

крахмал

нижнее тусклое небо наговорит то снег

то темноту ледяную сверкающую с изнанки

бледный стебель зимы стоит босиком на дне

натриевые цветы ее не надышатся снегом сладким

полуночным крахмалом скрипишь в ветряной трубе

мерзнешь рвешь на портянки виссон и парчу золотую

но зима подойдет а потом прикоснется к тебе

словно в фильме чужой поцелуем внутри поцелуя

2014

скворешник

дотлеет понедельник, а за ним

займется вторник, полыхнет среда,

сгорит четверг, и тихо задымит

холодным дымом пятница. тогда

вода солжет, что время не огонь

но летний океан из слизи и чудовищ,

где ты кровишь откушенной ногой,

где ты плывешь с одною головою.

неправда, мать: вон в зеркале вопит

на месте головы пылающий скворешник -

там птица-сон, там пламя ест и спит

неуловимым золотом кромешным.

2015

гарнитура академическая

когда 4етыре сна приснилось одной бабе

то все сбылись ебта (конечно же сбылись)

и вот теперь ты знаешь кто мы - на бумаге

по выцветшей строке в светящейся пыли

в слоящихся адах шнурованных тетрадей

(то плесень то огонь то яростная мышь)