Стихи (2)

Вокруг луга - есть чем кормить скотину.

Густы леса - орешник да малина.

Всего хватает: и грибов и дров.

Сойдёшь под горку, тут тебе речушка,

А там, глядишь, другая деревушка,

Но в той уже поменее дворов...

Живёт народ, других не обижая,

От урожая и до урожая,

От снега до засушливой поры.

И у соседей хлебушка не просит.

И в пору сеет. В пору сено косит.

И в пору чинит старые дворы.

И землю под озимые боронит,

Гуляет свадьбы, стариков хоронит,

И песни молодёжные поёт,

Читает вслух газетные страницы...

За тридевять земель Москва-столица,

И дальний поезд до нее везёт...

В родной деревне, третья хата с краю,

Другой судьбы себе не выбирая,

Полвека честной жизни прожила

Хохлова Груша. В тихой Хуторянке

Прошла в труде крестьянском жизнь

крестьянки,

И не приметишь, как она прошла.

Здесь в девках бегала, здесь в хороводах пела,

Здесь на гулянках парня присмотрела,

Вошла к нему хозяйкой в бедный дом.

Здесь называлась Грушею-солдаткой,

Здесь тосковала, плакала украдкой,

Здесь вынянчила четверых с трудом.

Она порой сама недоедала,

Чтоб только детям досыта хватало,

Чтоб сытыми вставали от стола.

Она с утра к соседям уходила,

Бельё стирала и полы скоблила

В чужих домах подёнщину брала.

Она порой сама недосыпала,

Ложилась поздно и чуть свет вставала,

Чтоб только четверым хватало сна.

И выросли хорошие ребята,

И стала им тесна родная хата,

И узок двор, и улица тесна.

Последнего она благословила,

Домой пришла, на скобку дверь закрыла,

Не раздеваясь села в уголок.

Стучали к ней - она не открывала,

До поздней ночи молча горевала

Всё плакала, прижав к лицу платок.

Она с людьми тоской не поделилась.

Никто не видел, как она молилась

За четверых крестьянских сыновей,

Которых не вернуть теперь до дому,

Которым жить на свете по-иному

Не в Хуторянке, а в России всей...

...Она хранила у себя в комоде

Из Ленинграда письма от Володи,

Из Сталинграда письма от Ильи,

Одесские открытки от Андрея

И весточки от Гриши с батареи

Из Севастополя. От всей семьи.

В июньский полдень в тесном сельсовете

По радио - ещё не по газете,

Когда она услышала: "Война!"

Как будто бы по сердцу полоснули,

Как села, так и замерла на стуле,

О сыновьях подумала она.

Пришла домой. Тиха пустая хата.

Наседка квохчет, просят есть цыплята,

Стучит в стекло - не вырвется - пчела.

Четыре мальчика! Четыре сына!

И в этот день ещё одна морщина

У добрых материнских глаз легла.

...Косили хлеб. Она снопы вязала

Без устали. Ей всё казалось мало!

Быстрее надо! Жаль, не те года!

И солнце жгло, и спину ей ломило,

И мать-крестьянка людям говорила:

"Там - сыновья. И хлеб идёт туда".

А сыновья писали реже, реже,

Но штемпеля на письмах были те же:

Одесса, Севастополь, Сталинград

И Ленинград, где старший сын Володя,

Работая на Кировском заводе,

Варил ежи для нарвских баррикад.

Когда подолгу почты не бывало,

Мать старые конверты доставала,

Читала письма, и мечталось ей:

Нет на земле честнее и храбрее,

Нет на земле сильнее и добрее

Взращённых ею молодых парней.

Тревожные в газетах сводки были,

И люди об Одессе говорили,

Как говорят о самом дорогом.

Старушка мать - она за всем следила

Шептала ночью: "Где же наша сила,

Чтоб мы могли расправиться с врагом?"

О, как она бессонными ночами

Хотела повидаться с сыновьями,

Пусть хоть разок, пусть, провожая в бой,

Сказать бойцу напутственное слово.

Она ведь ко всему теперь готова

К любой беде и горести любой.

Но не могло её воображенье

Представить город в грозном окруженье,

Фашистских танков чёрные ряды,

К чужой броне в крови прилипший колос.

Не слышала она Андрея голос:

"Я ранен... мама... пить... воды... воды".

Пришёл конверт. Ещё не открывала,

А сердце матери уже как будто знало...

В углу листка - армейская печать...

Настанет день, Одесса будет наша,

Но прежних строчек: "Добрый день, мамаша!"

Ей никогда уже не получать...

...Глаза устали плакать - стали суше,

Со временем тоска и горе глуше.

Дров запасла - настали холода.

Шаль распустила - варежки связала,

Потом вторые, третьи... Мало, мало!

Побольше бы! Они нужны туда!

Всё не было письма из Ленинграда.

И вдруг она услышала: "Блокада".

Тревожно побежала в сельсовет,

Секретаря знакомого спросила.

Тот пояснил... Опять душа заныла,

Что от Володи писем нет и нет.

Пекла ли хлеб, варила ли картошку,

Всё думала: "Послать бы хоть немножко.

За тыщу вёрст сама бы понесла!"

И стыли щи, не тронутые за день:

Вся в думах о голодном Ленинграде,

Старуха мать обедать не могла.

Она была и днём и ночью с теми,

Кто день и ночь, всегда, в любое время,

Работал, защищая Ленинград,

И выполнял военные заданья

Ценой бессонницы, недоеданья

Любой ценой, как люди говорят...

...Опять скворцы в скворечни прилетели,

И ожил лес под солнышком апреля,

И зашумели вербы у реки...

Из Севастополя прислал письмо Григорий:

"Воюем, мать, на суше - не на море.

Вот как у нас дерутся моряки!"

Она письмо от строчки и до строчки

Пять раз прочла, потом к соседской дочке

Зашла и попросила почитать.

Хоть сотню раз могла она прослушать,

Что пишет сын про море и про сушу

И про своё уменье воевать.

И вдруг за ней пришли из сельсовета.

В руках у председателя газета:

- Смотри-ка, мать, на снимок. Узнаёшь?

Взглянула только: "Сердце, бейся тише!

Он! Родненький! Недаром снился! Гриша!