Стихи (2)

Ну до чего стал на отца похож!"

Собрали митинг. Вызвали на сцену

Героя мать - Хохлову Аграфену.

Она к столу сторонкой подошла

И поклонилась. А когда сказали,

Что Гришеньке Звезду Героя дали,

Заплакала. Что мать сказать могла?..

...Шла с вёдрами однажды от колодца,

Подходит к дому - видит краснофлотца.

Дух захватило: Гриша у крыльца!

Подходит ближе, видит: нет, не Гриша

В плечах поуже, ростом чуть повыше

И рыженький, веснушчатый с лица.

- Вы будете Хохлова Аграфена?

И трубочку похлопал о колено.

- Я самая! Входи, сынок, сюда!

Помог в сенях поднять на лавку вёдра,

Сам смотрит так улыбчиво и бодро

Так к матери не входят, коль беда.

А мать стоит, глядит на краснофлотца,

Самой спросить - язык не повернётся,

Зачем и с чем заехал к ней моряк.

Сел краснофлотец: - Стало быть, мамаша,

Здесь ваша жизнь и всё хозяйство ваше!

Как управляетесь одна? Живёте как?

Мне командир такое дал заданье:

Заехать к вам и оказать вниманье,

А если что - помочь без лишних слов.

- Ты не томи, сынок! Откуда, милый?

И кто послал-то, господи помилуй?

- Герой Союза старшина Хохлов!

Как вымолвил, так с плеч гора свалилась,

Поправила платок, засуетилась:

- Такой-то гость! Да что же я сижу?

Вот горе-то! Живём не так богато

В деревне нынче с водкой плоховато,

Чем угостить, ума не приложу!

Пьёт краснофлотец чай за чашкой чашку;

Распарился, хоть впору снять тельняшку,

И, вспоминая жаркие деньки,

Рассказывает складно и толково.

И мать в рассказ своё вставляет слово:

- Вот как у нас дерутся моряки!

- Нас никакая сила не сломила.

Не описать, как людям трудно было,

А всё дрались - посмотрим, кто кого!

К самим себе не знали мы пощады,

И Севастополь был таким, как надо.

Пришёл приказ - оставили его...

- А Гриша где? - Теперь под Сталинградом,

В морской пехоте. - Значит, с братом рядом?

Там у меня ещё сынок, Илья.

Тот в лётчиках, он у меня крылатый.

Один - рабочий, три ушли в солдаты.

Моряк в ответ: - Нормальная семья!

Она его накрыла одеялом,

Она ему тельняшку постирала,

Она ему лепёшек напекла,

Крючок ослабший намертво пришила,

И за ворота утром проводила,

И у ворот, как сына, обняла...

...В правлении колхоза на рассвете

Толпились люди. Маленькие дети

У матерей кричали на руках.

Ребята, что постарше, не шумели,

Держась поближе к матерям, сидели

На сундучках, узлах и узелках...

Они доехали. А многие убиты

По беженцам стреляли "мессершмитты",

И "юнкерсы" бомбили поезда.

Они в пути тяжелом были долго,

За их спиной ещё горела Волга,

Не знавшая такого никогда.

Теперь они в чужом селе, без крова.

Им нужен кров и ласковое слово.

И мать солдатская решила: "Я - одна...

Есть у меня картошка, есть и хата,

Возьму семью, где малые ребята,

У нас у всех одна беда - война".

Тут поднялась одна из многих женщин

С тремя детьми, один другого меньше,

Три мальчика. Один ещё грудной.

- Как звать сынка-то? - Как отца, - Анисим.

Сам на войне, да нет полгода писем...

- Ну, забирай узлы, пойдём со мной!

И стали жить. И снова, как бывало,

Она пелёнки детские стирала,

Опять повисла люлька на крюке...

Всё это прожито, всё в этой хате было,

Вот так она ребят своих растила,

Тоскуя о солдате-мужике.

* * *

В большой России, в маленьком селенье,

За сотни вёрст от фронта, в отдаленье,

Но ближе многих, может быть, к войне,

Седая мать по-своему воюет,

И по ночам о сыновьях тоскует,

И молится за них наедине.

Когда Москва вещает нам: "Вниманье!

В последний час... " - и затаив дыханье

Мы слушаем про славные бои

И про героев грозного сраженья,

Тебя мы вспоминаем с уваженьем,

Седая мать. То - сыновья твои!

Они идут дорогой наступленья

В измученные немцами селенья,

Они освобождают города

И на руки детишек поднимают;

Как сыновей, их бабы обнимают.

Ты можешь, мать, сынами быть горда!

И если иногда ты заскучаешь,

Что писем вот опять не получаешь,

И загрустишь, и дни начнёшь считать,

Душой болеть - опять Илья не пишет,

Молчит Володя, нет вестей от Гриши,

Ты не грусти. Они напишут, мать!

1942

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

АРМЕЙСКОЙ ГАЗЕТЫ

(Быль)

Не помню, право, точной даты,

Тому назад семнадцать лет

У вас в газете для солдата

Был напечатан мой портрет.

Я полагаю, что хранится

У вас архив минувших дней.

Но та газетная страница,

Поверьте слову, мне нужней!

Хочу, чтоб сын меня увидел

Красивым, молодым бойцом

И понял, что не бог обидел

Меня уродливым лицом.

Шёл смертный бой за город Ельню,

Подбит в бою и окружен,

Я был случайно не смертельно

В горящем танке обожжён.

Не ради пенсионной книжки

Тот старый снимок нужен мне.

Я покажу его сынишке

Девятилетнему парнишке

Пусть знает правду о войне!

КАРТА

Вторые сутки город был в огне,

Нещадно день и ночь его бомбили.

Осталась в школе карта на стене

Ушли ребята, снять её забыли.

И сквозь окно врывался ветер к ней,

И зарево пожаров освещало

Просторы плоскогорий и морей,

Вершины гор Кавказа и Урала.

На третьи сутки, в предрассветный час,

По половицам тяжело ступая,

Вошёл боец в пустой, холодный класс.

Он долгим взглядом воспалённых глаз

Смотрел на карту, что-то вспоминая.

Но вдруг, решив, он снял её с гвоздей

И, вчетверо сложив, унёс куда-то,

Изображенье Родины своей

Спасая от захватчика-солдата.

Случилось это памятной зимой

В разрушенном, пылающем районе,

Когда бойцы под самою Москвой

В незыблемой стояли обороне.