Стихи

Если час удавалось урвать —
все заботы свои, все печали
забывала усталая мать
за игрой на разбитом рояле.
Вырывался из комнаты Григ,
серебром заполняя округу,
а под окнами слезы и крик —
пьяный Витя калечит подругу.
Уходила в туманы война,
кое&как оживала Россия,
а подростка сводила с ума
то одна, то другая стихия.
Черно-белые клавиши, Лист,
девятнадцатый век, тарантелла…
А на улице гомон и свист:
мол, пора собираться на дело!
Музыкальный и уличный шум,
жизнь и слово… Веселая жалость,
что сложилась судьба наобум,
что высокое с низким смешалось.
С той поры и пошла колея,
завязались в душе два начала,
две струи…
И всеядность моя
то губила меня, то спасала…

1970

" Я спринтером некогда был. "

Я спринтером некогда был.
Упрешься шипами в колодки,
спружинишь — и выплеснешь пыл
под выстрел стартера короткий.
Сто метров — не бег, а полет,
несешься, и мира не видишь,
и падаешь грудью вперед,
чтоб все-таки выиграть финиш!
Но время прошло, и теперь
мне эти привычки не милы.
Мне ближе уменье терпеть
и точно рассчитывать силы.
Недаром я нежно смотрю
на медленный бег марафонца,
когда, потемневший от солнца,
он тень догоняет свою.

1970

" В бору шумит весенний ветр, "

Мы — дети страшных лет России…

А. Блок

В бору шумит весенний ветр,
его дыханье все влажнее…
Мы — тоже дети страшных лет,
и неизвестно, чьи страшнее.
Когда в дыму горел вокзал,
и мать металась вдоль перрона, —
я сам от смерти уползал
и, как щенок, из&под вагона,
выглядывал на белый свет
«в его минуты роковые»…
Да что там! Не было и нет
благих и безмятежных лет
у нашей матери — России.
В огне побед, в дыму клевет,
в объятьях славы и позора
мы жили… Но глядел весь свет
на нас, не отрывая взора.
Опять весна и синева!
Гуляют по сосновым чащам
ветра, и старая трава
горит в огне животворящем.
Не пряча глаз — вглядись в судьбу:
увидишь знак преодоленья,
начертанный на чистом лбу
у молодого поколенья.
Живи, мой сын! На белый свет
гляди пристрастными глазами,
прокладывай в пространстве след
и знай: вы дети новых лет!
Каких? — вы разберетесь сами!

1971

" Отспорила. Отбушевала. "

Отспорила. Отбушевала.
Сгорела чуть ли не дотла…
Каких умов завоевала!
Каких сердец не сберегла!
Одни вопросы и ответы…
Но, ненавидя и любя,
твои пророки и поэты
не в силах выразить тебя.
Настолько ты непостижима,
что, ради Бога, — отпусти!
Ловить все, что неуловимо,
я не могу… Прощай. Прости.
Ты снова жаждешь откровенья?
Родного сына пожалей!
Он просит одного: забвенья
от бедной памяти своей.

1971

" Выйду в ночь и на зимнем ветру "