Стихи

Бродят по небу зарницы,

За рекой ползёт туман.

Знать, обдумывали дело,

Обошёл продажный сброд.

Кто же там в рубахе белой

По реке Урал плывёт?

Будь ты проклят, чёрный ворон,

В поле к белому ступай!

У меня на сердце горе:

Тонет, тонет наш Чапай…

1936.

СУДЬЯ РЕВТРИБУНАЛА

На Диевке-Сухачёвке

         Наш отряд.

А Махно зажёг тюрьму

         И мост взорвал.

На Озерку не пройти

         От баррикад.

Заседает день и ночь

         Ревтрибунал.

Стол накрыт сукном судейским.

         Под углом.

Сам Горба сидит во френче

         За столом.

Суд идёт революционный,

         Правый суд.

Конвоиры гада-женщину

         Ведут.

— Ты гражданка Ларионова?

         Садись!

Ты решила, что конина

         Хуже крыс.

Ты крысятину варила нам

         С борщом!

Ты хлеба нам подавала

         Со стеклом!

Пули выстрела не стоит

         Твой обед,

Сорок бочек арестантов…

         Десять лет!

Суд идёт революционный,

         Правый суд.

Конвоиры начугрозыска

         Ведут.

— Ну-ка, бывший начугрозыска,

         Матяш!

Расскажи нам: сколько скрыл ты

          С Беней краж?

Ты меня вводил, Чека вводил

         В обман,

На Игрени брал ты взятки

         У крестьян!

Сколько волка ни учи,

         Он в лес опять.

К высшей мере без кассаций —

         Расстрелять!

Суд идёт революционный,

         Правый суд.

Конвоиры провокатора

         Ведут.

— Сорок бочек арестантов!

         Виноват…

Если я не ошибаюсь,

         Вы мой брат?

Ну-ка, ближе, подсудимый,

         Тише, стоп!

Узнаю у вас, братуха,

         Батин лоб…

Вместе спали, вместе ели,

         Вышли — врозь.

Перед смертью, значит,

         Свидеться пришлось!

Воля партии — закон.

         А я — солдат.

В штаб к Духонину. Прямей

         Держитесь, брат!

Суд идёт революционный,

         Правый суд.

Конвоиры песню «Яблочко»

         Поют.

Вдоль по улице Казанской

         Тишина.

Он домой идёт, судья.

         Его спина

Чуть сутулится. А дома

         Ждёт жена.

Кашу с воблой

         Приготовила она.

Он стучит наганом в дверь:

         — Бери детей.

Жги бумаги, две винтовки

         Захвати!

Сорок бочек арестантов!

         Поживей!

На Диевку — Сухачёвку

         Нет пути…

Суд идёт революционный,

         Правый суд.

В смертный бой мои товарищи

         Идут.

1933.

ПАРТИЗАН ГРАЧ И ЕГО АДЪЮТАНТ

Фреймам снова у Грача:

— В лошадях у нас нехватка.

План мой в боевом порядке,

Слушай-ка, не горячась:

В тридцати верстах завод

У помещика, у гада.

Кони там стоят, что надо.

Заберу я пулемёт

И немного — треть отряда.

Но прибуду к сроку — гроб!

Тридцать суток! Пуля в лоб!

— Ладно, — отвечает Грач, —

Сутки сроку — и не плачь.

Сутки — нету адъютанта,

Двое — нету адъютанта,

Трое — нету адъютанта…

А отряд без провианта,

Под Одессою Антанта,

Сбоку напирает банда…

   — Ладно, — размышляет Грач, —

Бей их, Яша, и не плачь!

Ночью слышен стук копыт,

Пыль столбом, далёкий топот,

То табун коней храпит,

Адъютант их гонит скопом.

   — Здравствуйте, товарищ Грач!

   — Здравствуйте, товарищ нач!

Забирайте, кони ваши.

Подавайте мне калач

И четыре миски каши!

Пулемёт с отрядом цел,

Но с неделю я не ел…

— Ладно, — отвечает Грач, —

Тридцать суток — и не плачь!

1933.

ВСТРЕЧА

Смушковая шапка,

Серая шинель.

По полю гуляет

Снежная метель.

А в тепле за чаем

Два дружка сидят.

Рыж один, как пламя,

А другой — щербат.

Говорит щербатый:

Мне начхать на мир.

Я Кудель Осока,

Старый дезертир.

У меня в деревне

Мельница и дом.

Брат мой при хозяйстве.

Хорошо живём…

Отвечает рыжий:

Не чихай на мир.

Я — товарищ Терник,

Красный командир.

У тебя в деревне

Мой отряд стоит.

За рекой у белых

Брат в петле висит.

Ну, вставай, Осока,

Выходи на двор!

Кровью я отмою

Чёрный твой позор…

По полю гуляет

Снежная метель.

Смушковая шапка,

Серая шинель.

1935.

РОМАНТИЧЕСКАЯ НОЧЬ

Не сплю я ночь.

Приходит день,

И вижу я опять:

Война свою большую тень

Бросает на кровать.

Моя кровать

Из трёх досок,

Соломенный тюфяк.

Стакан.

Недопитый глоток.

Некуренный табак.

Комод.

В углу моя шинель.

Я в комнате один.

Жена за тридевять земель.

И с ней

Мальчишка — сын.

Шекспир.

Страницу двести три

Устало руки мнут…

Антоний!

Как ни говори,

Тебя он лучше, Брут.

Ночь по-осеннему шумит.

Скрипит моя кровать.

Иль, может, то

Снаряд свистит

Или шрапнель

Опять?

Мечта отходит от дверей,

Вот стала

В головах.

Крыло раздроблено у ней,

Винтовка

На плечах.

— Вставай!

В тревоге десять стран.

Уж вызов

Брошен нам.

Взгляни:

Мой верный барабан

Расколот пополам.

К Светлову

Я уже зашла —

Давно забыл он сон.

Я у Багрицкого была —

Винчестер

Чистит он.

Вставай!

Асеева зови,

Он бродит у ворот.

Твою поэму о любви

Не кончим

В этот год.

Ночь по-осеннему шумит.

Скрипит моя кровать.

А может, то

Снаряд свистит

Или шрапнель

Опять?

Я к зеркалу пошёл… Конец!

С меня не сводят глаз:

Светлова

Раненый боец,

Багрицкого

Опанас.

— Ты Украину не любил,

В тебе

Вода, не кровь.

Ты Украину позабыл,

Всё пишешь про любовь.

Не верим мы, —

Коль это так,

Тогда ложись и спи.

Тебе соломенный тюфяк

Милей твоей степи!

Знай, близок он,

Военный гул,

И мать твоя не спит.

Хоть глаз один её уснул,

Другой —

В Москву глядит.

Ночь по-осеннему шумит.

Скрипит моя кровать,

Иль, может, то

Снаряд свистит.

Или шрапнель

Опять?

В моем окне

Чуть брезжит день…

Но, видно, мне не спать:

Война свою большую тень

Бросает

На кровать.

1927.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Горбатая улица,

Низенький дом.

Кривые деревья

Стоят под окном,

Кривая калитка.

Кругом тишина.

И мать, поджидая,

Сидит у окна.

Ей снится: за городом

Кончился бой,

И сын её снова

Вернулся домой.

Иду, как во сне, я,

Ружьё за плечом.

Горбатая улица,

Низенький дом.

Калитка всё та же.

И дворик всё тот.

Сестра, задыхаясь,

Бежит из ворот:

— Я плачу, прости мне,

Обнимемся, брат!

Мы думали, ты