Стихи

И перед ним — там, на краю вселенной,

С бумажным змеем мальчики пройдут.

1943.

НА СТАНЦИИ

Что за станция глухая?

Две-три хаты. Пыль сухая.

Жарит, жжёт июльский день,

Жук — и тот забрался в тень.

Ни гулянок, ни запевок,

Ни парней вокруг, ни девок.

Где гитара, где гармонь?

Мы ударим в эту сонь!

За рекой в дыму по пояс

К нам ползёт, как ящер, поезд.

Ближе, ближе рёв гудка,

Тают, тают облака.

Пролетел — и снова тихо.

Завалилась спать гречиха.

И от зноя у пруда

Бредит мутная вода.

Снова небо надо мною

Веет, веет тишиною,

Бледно-душной бирюзой,

Недоступной глубиною.

Недошедшею грозой.

1947.

ГЕРОЙ

Лежал герой в краю родном —

Глубок могильный сон.

И ждал в безмолвии степном

Хотя бы песни он.

Но время шло и годы шли,

Забыл о нём живой:

Порос могильный холм земли

Высокою травой.

Как мы, он жил и в бой ходил,

Сжимала «кольт» рука.

Нашёл его и подкосил

Огонь броневика.

Он жизнь в бою отдал за нас,

Для нас на свете жил,

И песню людям в тихий час

Я в честь его сложил.

И встал он в памяти людей,

Как некогда, живой,

Воскрес герой в стране моей

Для славы боевой.

Поют по всей стране о нём

В походах и в бою,

Поют в безмолвии степном

В его родном краю.

Две жизни есть: одна пройдёт —

И ты в земле сырой.

Вторая — вечной славы ждёт,

Нет смерти для второй!

1940.

ВОЛКИ

Под зимним небом воют волки,

Окно заносит мокрый снег.

Спят гении на книжной полке,

Я книгу взял: я — человек!

Как синий дым над водопадом,

Мне снится в шуме жизнь моя;

Долина детства где-то рядом,

И к ней бегу без шапки я.

Неслышная, легко и прямо,

Уходит женщина в закат.

Не ты ли это, мама? Мама!

Не уходи, вернись назад…

Молчание. Под свист метели

Поёт сверчок, хрипят часы.

И вижу: человек в шинели

Кладёт два мира на весы.

И, вихрем в комнату влетая.

Заносит книги мокрый снег.

Скребётся в двери волчья стая.

Я взял ружьё: я — человек!

1940.

ВЕСЕННИЕ ВЕТРЫ

Повеет весною —

Дорогой степною

Знакомые ветры

Приходят за мною.

Зовут меня ветры

В степные просторы,

В степные просторы,

За синие горы.

На тихую заводь,

К челнам на причале,

На тихие зори.

В знакомые дали.

Иду я за ними

В рассвет розоватый,

На луч золотистый

На крыше покатой.

Но вдруг, натолкнувшись

На край черепицы,

Луч тонет в прохладе

Бездонной криницы.

И спелая вишня

Приветствует лето

Пунцовой улыбкой,

Прозрачной от света.

Синеть начинают

Степные просторы,

И тянут к вершинам

Днепровские горы.

Туда бы, туда бы.

Взойти на вершину

И вскрикнуть от счастья

На всю Украину.

Туда бы, туда бы,

В бахчи, огороды,

Где смотрит подсолнух

В днепровские воды.

Пройтись бы под утро

По мокрому саду,

Взойти на пригорок.

Взглянуть за ограду,

На Днепр мой широкий,

На берег отлогий,

На косточку вишни

У края дороги.

Ведь косточка вишни

Под небом Бердянска

Мне ближе жемчужины

Заокеанской.

Ведь луч золотистый

На крыше покатой

Дороже алмаза

В оправе богатой…

Чего же вы, ветры,

Вернулись за мною?

Давно я простился

С московской весною.

Уж август колхозный

Прошёлся по сёлам

И дремлет под солнцем

В обилье тяжёлом.

Летите же, ветры,

В степные просторы.

На тихую заводь,

На синие горы.

Скажите вы, ветры,

Полям и станицам,

Бахчам, огородам,

Прохладным криницам:

Пускай не томятся

Напрасно тревогой,

Мы скоро вернёмся

Знакомой дорогой.

Вернёмся с победой,

Вернёмся со славой,

Мы землю очистим

От своры кровавой.

Вы родине, ветры,

Скажите о сыне.

Что он не забыл

О своей Украине,

Что в дни испытанья,

Что в дни боевые

Он руки целует

Её трудовые.

И ветры уходят

Дорогой степною.

Московское небо

Плывёт надо мною.

Плывёт надо мною,

Над лесом, над садом,

И юность и детство

Проносятся рядом.

1940–1942.

БАЛЛАДА О ГОРОДЕ ДНЕПРОПЕТРОВСКЕ

По небу осеннему катится гром,

Дивизия наша стоит за Днепром.

Мост взорван — в мой город вступили враги,

И город во мраке, не видно ни зги,

Лишь вспышка зарницы в полнеба блеснёт

Да выстрел зенитки вдали громыхнёт.

И снова свист ветра, журчанье воды,

И жёлтые листья роняют сады.

В пробоинах зданья, в глухой небосвод

Упёрся огромной рутой дымоход.

Кривые заборы, пустые дома

И крики о помощи сводят с ума.

А в доме, где в детстве кормил я котят,

Убийцы за ужином сытным сидят,

И рыжий ефрейтор с нагрудным крестом

Уставился молча в портрет над столом.

Смеётся ефрейтор, стреляя в портрет:

— Пока получите задаток, поэт!

Свистит в переулочке ветер степной,

Читатель обходит мой дом стороной:

Со мной он когда-то был лично знаком,

 Пугает его мой покинутый дом.

Под ветром осенним шумят тополя,

И улицы прямо ведут на поля,

В широкие степи, в родимый простор,

К могилам поруганных жён и сестёр.

Здесь жертвы хрипели в крови под кнутом.

Их жгли на огне, добивали потом.

И свежий курган окровавленных тел

Глазами замученных в небо глядел

И слушал, как, руки в могиле сложив,

Живой из могилы взывает:  — Я жив!

И солнце глядело в сиянии дня,

Как праздник справляли огонь и резня.

Как люди в степи полыхали огнём.

Как жаркую кровь их сосал чернозём.

И слышу я: колос шумит на ветру:

Я каплю за каплей их кровь соберу,

Всю ярость в себе соберу я одном,

Рассеюсь в краю ядовитым зерном,

И жатвою мщения зерно прорастёт.

«Вставайте и мстите!» — гортань обожжёт.

И камни восстанут за каждым кустом

И скажут друг другу: «Пойдём и убьём!»

И рыжий ефрейтор, стрелявший в портрет,