Стихи

С усмешкою кричу: — Эй, вы, торговцы кровью!

Товары страшные тащите на базар!

Сверяйте время, назначайте цены

На кровь, на честь, на совесть, на измены…

Где красная цена на чёрный ваш товар?!

Эй, человечиной рыгающие псы,

Спешите торговать в последние часы!..

И слышу я в ответ — удар ножа о плаху

И вижу, как палач, сменив рубаху,

Людские головы бросает на весы.

Затем он неспеша, по-деловому

Идёт к полуразрушенному дому.

Там ждёт его Иуда — старый хрыч.

Он встретит палача, лобастый и поджарый,

И скажет, протирая окуляры:

— Ну, как здоровьичко, майн либер пане Фрич,

С вас причитается детишкам могарыч…

Замри, душа моя, замри, не вой, не хнычь!

Хочу насытиться презреньем и молчаньем…

Молчит Херсонщина, молчит Днепропетровск.

Коричневый паук над сонным мирозданьем

У спящих городов сосёт усталый мозг.

Гей, Мариуполь?..

                              Тишина такая,

Что слышу я, как сердце под ребром

На целый мир гудит, не умолкая,

И глухо замирает за Днепром,

И, заглянув в себя угрюмым взглядом,

Теряю сон, по жилам кровь кипит.

За всех замученных душа исходит ядом,

Растёт, терзает, мучит жар обид.

И кровной матери я слышу голос рядом,

Он в тишине, как в судный день, звучит.

Ты, мама? Ты? — Да, сын мой, это я.

Мою могилу разнесло снарядом,

Земля раскрылась подо мною адом.

Сильнее смерти ненависть моя!

Она пришла, чтоб жить неистребимо

В дыханьи бури, в запахе цветка,

На трепетной реснице у любимой,

На острие гранёного штыка.

Она войдёт в твои стихи незримо,

Как древний свет звезды издалека,  —

И молнией ударит в грудь строка!

Как в море шторм осеннею порою,

Она напомнит молодость герою,

И не устанет мстить его рука.

Вставай! Вставай! Я вижу: за горою

Плывут на Родину цветные облака.

Там ценят земляки попрежнему твой труд,

Там партизан, о прошлом вспоминая,

Идёт на смерть за честь родного края,

И кобзари о нём твои слова поют…

Довольно! Хватит! В комнате пустой

Я от строки к строке гоняю рифму злую,

Я строю, рушу, мну — звенит глагол литой!

И, вспоминая юность боевую

И вспоминая молодость мою,

Кляну я свой недуг, зову и негодую,

Над павшими за нас я горько слёзы лью,

И, кровной матери призыв благословляя,

Тебе я, Родина, тебе я, мать святая,

Несу мою любовь и мщение пою…

1942. Июнь — сентябрь.

БАЛЛАДА О ЧЕТЫРЕХ РАССТРЕЛЯННЫХ

Расстрелян хозяин,

И дочь, и жена,

И маленький внучек.

Квартира пуста.

За что же расстреляны?

В чём их вина?

Молчат на дороге

Четыре креста.

Быть может, убиты

За сына-бойца,

Что пал за Москву,

За родные места

Геройскою смертью

Под вихрем свинца?

Молчат на дороге

Четыре креста.

Все знают: не скажут

Комод у окна,

Кривой рукомойник,

Двух кресел чета, —

Связала их клятвой

О мести война.

Молчат на дороге

Четыре креста.

1944.

УРАЛ

Угрюмый взгляд его спокоен,

Ревёт огонь, звенит металл!

Не спит ночами старый воин,

Куёт оружие Урал.

Огонь! Он верит в это слово:

Огонь рождает чудеса!

И правда голоса стального

Трясёт седьмые небеса!

Он полнит речи Емельяна,

Ермак ценил его совет.

Под тенью молота-титана

С ним Пётр садился за обед.

Он бил француза, шведа, финна,

Трещали кости и мечи.

У немца, сукиного сына,

Он от Берлина взял ключи.

Что без него в бою отвага?

В броню оденет он её!

Кипит в ковшах стальная брага,

Клокочет грозное литьё!

И, не мигая, в пламя горна

Глядит задумчиво кузнец.

Туда, где плавятся покорно

Чугун, железо и свинец.

Он знает: там, где честь куётся, —

Сталь убивает наповал.

Недаром имя полководца

Он сам для вечности ковал!

Он знает: близится победа.

Ещё раз русские штыки

У фрица — наглого соседа —

Пересчитают позвонки!

И он за труд берётся снова,

Дрожат долины и леса,

И тень от молота стального

Уходит к звёздам в небеса.

Но взгляд у кузнеца спокоен:

Ревёт огонь, звенит металл!

Не спит ночами старый воин,

Куёт оружие Урал.

1943.

МАТРОССКАЯ ЛЕГЕНДА

Матрос на скале у Байдарских ворот,

Как тёмная туча, над морем встаёт,

На каске матроса зияет пролом,

Бушлат и тельняшка дымятся на нём.

Браток, это сон или вражий обман?

Иль с моря в глаза наплывает туман?

Рука исполина простёрта вперёд,

Как будто он в битву живого зовёт.

Как будто он кличет: «Ребята, за мной!

Зовёт моряков Севастополь родной…»

Иль это не голос, а буря сама?

Иль это приказ повторяют грома?!.

Безмолвна долина; глядят моряки:

Не видно над морем могучей руки.

Лишь в мареве бледном к подножью скалы

Бросаются с криком степные орлы.

Бросаются, падают, хрипло кричат

И, перья роняя, всё смотрят назад,

Туда, где над морем в заоблачный плёс

Уносится бурей Бессмертный Матрос.

1944–1945.

СЕЛЕНЬЕ КЛЮСЫ

Здесь было некогда селенье,

Теперь всё пусто. Никого.

Как будто светопреставленье

Прошло по улицам его.

В садах бурьян и запустенье,

Цепы притихли на току,

Скелет амбара, как виденье,

Устало дремлет на боку.

Всё спит. Под пеплом мирный кров.

Мяучит кот на пепелище,

И трупами набитый ров

Ведёт на сельское кладбище.

Лишь хата с крышей набекрень

Одна, как с тяжкого похмелья,

Уставилась на ясный день

И ждёт упрямо новоселья.

Кто предсказал ей наш приход?

Орудий гром? Весенний лёд?

Уже идёт за нами вслед

Трудов и песен гул весёлый:

В лесу садятся за обед

Строители и новосёлы.

И скоро лес под топорами

Застонет шумно, загудит,

Пустырь покроется дворами

И в сельсовете инвалид