Читаем Стихи полностью

Стихи

для нас, питомцев ленинской мечты.Среди салаг был всех бесправней ЖаровПетруша. Две коронки золотыхдебильная улыбка обнажала.На жирных ручках и лице следыкаких-то постоянных язв. Пожалуй,он не глупее был, чем Ванька Шпак,иль Демьянчук, иль Масич, и никак

75

уж не тупее Леши Пятакова,но он был ростом меньше всех, и толст,и грязен фантастически. Такогоказарма не прощает. Рыхлый торсполустарушечий и полуподростковыйи на плечах какой-то рыжий ворсв предбаннике я вижу пред собоюс гадливой и безвыходной тоскою.

76

Он плавать не умел. Когда старлейВоронин нас привел на пляж солдатский,он в маечке застиранной своейостался на песке сидеть в дурацкойи трогательной позе. Солонейводы морской был среднеазиатскойозерной влаги ласковый прибой.И даже чайки вились над волной.

77

А из дедов крутейшим был дед Жора,фамилии не помню. Невысоки, в общем, несилен он был, но взоравеселого и наглого не могникто спокойно выдержать, и сворумятежных черпаков один плевоксквозь стиснутые зубы образумитьсумел однажды ночью. Надо думать,

78

он на гражданке сел. А на плечесухом и загорелом деда Жорынаколочка синела – нимб лучейнад женской головой. «Ты мое горе», —гласила надпись. Вместо кирзачейон офицерский хром носил. МайораГладкова пышнотелую женуон совратил. И не ее одну.

79

Я был тогда и вправду салабоном.Вокне бытовки пламенел рассвет.Степная пыль кружилась над бетоном.А вечером был залит туалети умывалка золотом червонным.Все более червонным. Сколько летсияет этот кафель! Как красивысантехники закатной переливы!..

80

Однажды я услышал: «Эй, боец!Не за падло, слетай-ка за бумажкойдля дедушки!» – и понял, что крантецмне настает. Дед Жора, тужась тяжко,сидел с ремнем на шее. Я не лжеци не хвастун – как все салаги, с фляжкойв столовую я бегал для дедов,и койки заправлял, и был готов

81

по ГГС ответить за храпящихсержантов на дежурстве. Но сейчася понял, что нельзя, что стыд палящийне даст уснуть, и что на этот разне отвертеться – выбор настоящийя должен сделать. «Слушай, Фантомас,(так звал он всех салаг) умчался мухой!Считаю до одиннадцати!» Глухо

82

стучало сердце. Медленно прошеля в Ленинскую комнату. Газетуя вырвал из подшивки. Как тяжелбыл путь обратный. И минуту этунельзя мне забывать. И тут вошелв казарму Петя. И, схвативши Петюза шиворот, я заорал: «Бегом!Отнес бумагу Жоре!» – и пинком