Я тот, чьи прорицанья страшны,Как рев набата с башни.Три савана, снегов белей,Среди полейПрошли походкою людей.И каждый факел нес горящий,И косу, и топор блестящий.Но глаз увидел только мой,Что над землейПылают небеса бедой.Осуждены и всходы и поля, —Напрасны слезы и мольбы, —ГрядетПора, когда себе зобыДобычей воронье набьет.Я тот, чьи прорицанья страшны,Как рев набата с башни.Плоды в садах гниют и распухают;Побеги на ветвях,Обугливаясь, отмирают;Трава горит, и в закромахРостки пускает семя;Все лживо: солнце, тучи, время.Отравлены равнины, и над нимиЗакат, в огне и серном дыме,Махает крыльями своими.Под тихий свод церквейПоходкою людей,Сплоченных волею одною,Входили саваны чредою,И все, кто в храме был,Не находя в молитве сил,Бежали прочь, потупив взор.Но только в голове моейС тех порВсегда звучат, гремят раскатыБезумно бьющего набата.Я тот, чьи прорицанья страшны,Как рев набата с башни.Напрасно станут лбы и рукиСтучаться в грудь судьбы, продляЕще на много лет борьбу и муки.Пощады нет у ней:Осуждены и всходы и поля.Кто скажет мне, когда они умрут?А вдруг воскреснет день, когда,Как в прежние года,Под светлым небом будет хлеб наградойЗа древний труд?Но забегать вперед не надо.И мимо саваны проходят,Снегов белей,И говорят в тиши полейДруг с другом языком людей.