Стихи

Адам Видеман. Роман Хонет. Стихи

От переводчика

Поэты, которых мы впервые представляем читателю «ИЛ» — Адам Видеман (чуть больше сорока) и Роман Хонет (чуть меньше сорока), — заметные фигуры в польском литературном процессе. Они пишут по-разному и о разном. Хонет — поэт мрачноватый, Видеман, наоборот, жизнерадостный; у Хонета больше субъективного, у Видемана — документального. Если у них и есть что-то общее, то это неожиданные сочетания высокого и низкого, бытового и духовного, а также пристальное внимание к мелочам, малозаметным вещам, которые становятся настоящими героями их сюжетов.

Поэзия Романа Хонета состоит из песка, теней, животных, птиц, больных и мертвых тел. Это поэзия анатомическая, «копающаяся в прахе», — попытка примирить полет и разложение. Хонет создает фантастические картины: старых слонов, в сумерках бродящих по улицам города; человека, путешествующего внутри тела ужа; ножей, висящих в воздухе среди «вокзальной вони туалетов». Он регистрирует потери и пустоты, старение и умирание. Его стихи причисляют к течению «осмелевшего воображения». Он конструирует загробные, подземные, пограничные миры, ненароком пересекающиеся с нашим миром где-нибудь в зеркале лифта или пруда.

Адам Видеман — поэт веселый, смеющийся, в его восприятии мира есть детская непосредственность. Его стихи растут из разговорной речи и повседневности, можно представить себе, что Адам рассказывает их вам по телефону — как свежую сплетню или только что увиденный сон. Видеману присуща непосредственность на грани наглости. На его поэтической кухне идут в ход любые подручные средства, употребляются все запасы уместного и «неуместного», но за провокацией часто открываются метафизические проблемы, а болтовня оборачивается диалектикой. В его прозаичных ироничных стихах взаимодействуют классическая музыка и содержимое шкафа, бутерброды и тайна сотворения жизни. Официальное, высокое он наблюдает «сзади» и «сбоку», и в этом — оживляющая карнавальная сила его стихов, которая оправдывает разговор на серьезные темы.

Анастасия Векшина.

Адам Видеман

СРЕДА, БАР «ЗДОРОВЬЕ»

что это? ленивые? я не хотел ленивых
полпорции с мясом полпорции с капустой
я так заказывал я никогда не ем ленивых

что вы мне говорите когда написано
полпорции ленивых вот же тут посмотрите
и пол с капустой так как вы заказали

нет извините меня я не мог заказать
ленивые потому что я вообще терпеть не могу
ленивые вы просто неправильно поняли

в следующий раз сначала подумайте
а потом заказывайте Янка дай на ту же тарелку
полпорции ленивых вместо этих с капустой

СУББОТА, БАР «SINGER’’

Эрнст Юнгер начал курить в сто два года
потому что жизнь ему надоела когда-то он бросил
(чтобы жить дольше?) но в двадцатых еще курил
так во всяком случае следует из этой книги
целый день я читаю наконец заворачиваюсь в одеяло
и засыпаю мне снится
                                        что у Мартина Барана[1] был брат
который умер и Мартин ходил к нему на кладбище
а на памятнике было написано Бык

Мартин с Ренатой будят меня мы идем в бар
я спросонья забыл сигареты
разговор идет вяло только Мартин в хорошем
настроении пьет водку с лимоном
                                                             и льдом за здоровье

графоманов
                       как будто он получил от них орден улыбки
и смеется над Маленчуком[2]
                                                 который почти что в сорок
открыл для себя Бжехву[3] как будто когда тебе сорок
открывать уже можно только новые дринки

возвращаясь домой представляю себе
                                                                        как столетний Эрнст
покупает в киоске первую пачку
и в ней находит купон дающий возможность
провести две упоительные недели в Риме

КТО-ТО МНЕ ГОВОРИТ

Мартину Светлицкому