Стихи

Свободу для Человека.

Вот новая комната. В ней

Есть вещи — оружья дороже.

У стен монументы вождей.

Глядят величавей и строже.

Мы быстро по залу идем,

И пол не шумит под ногою.

Над вечным музейным стеклом

Склонилися пальма с сосною.

Пришедший!

Не стыдно ль тебе

Стоять в головном уборе?

Вот книжица…

ВКП(б)

Оттиснуто на коленкоре.

Короче — партийный билет.

Товарищ глядящий! Прохожий!

Ты мог быть и молод и сед,—

Пусть с черной, пусть с белою

                        кожей

Но сам стоял до конца

В борьбе за рабочее дело,

Ни лжи не боясь, ни свинца,

Работал открыто и смело

И словом и жалом штыка,

Чтоб наша родная планета

Вкруг солнца носилась века,

Трудом и любовью согрета, —

Ты званье большевика

Был требовать вправе за это.

Да здравствует партия! Свет,

Взошедший над тенью земною!

И люди неведомых лет

В музее увидят Билет,

Поклонятся, встретясь с тобою.

О прошлом вздохнет старина,

А молодость — славу лелея.

И будет народу полна

Вовеки

Партзала Музея.

[1939]

Дорога на Фирюзу

Пели ласточки. Попеременно

Ветер дул то в спину, то в глаза.

Шел туркмен навстречу.

У туркмена

Я спросил: «Далёко ль Фирюза?»

Видно, он не говорил со мною

На одном и том же языке.

«Фирюза?» —

И указал рукою

На сиянье в желтом далеке.

Я пошел к сиянью…

Вечерело.

Был я и один и не один —

По шоссе навстречу то и дело

Мчали тени грузовых машин.

Жизнь! Она повсюду, не обманет…

Всюду чистые ее следы, —

Вдруг тюльпаном встанет,

Мошкой прянет,

Тростником взойдет из-под воды.

Вот он, раскаленный до обжога,

Желтый мертвый камень, а и тот…

Лишь приподними его немного —

Что-то проползет, трава растет!

…Жар спадал, и в освеженной дали

Неплодовые цвели кусты,

На ладонях (листьях) поднимали

Оправдание свое: цветы.

Шел в тревоге я живой и крепкой.

Встречный куст хотелося покрыть

Пиджаком, украсить сверху кепкой,

Будто с человеком говорить.

Так я думал.

А вокруг гудели

Телеграфные столбы. Но мне

Ласточек, что над столбом летели,

Больше не хотелось видеть.

Мне —

Человечье надобно дыханье,

Руки пожимать, смотреть в глаза.

…А навстречу ширилось сиянье.

Это был поселок —

Фирюза.

[1939]

Ночная песня в Арпаклене

За окошком шорох редкий… Так блестит

                                луна,

     Будто бы под каждой веткой

     Лампа зажжена.

Я гляжу, привстав на койке: твой

                           комбинезон

     В белых пятнах новостройки —

     Пуст и свернут он.

Ты забылся на диване, угловат и сед,—

     Шепот слышу и дыханье…

     Спишь ли ты? Сосед!

Пусть усы твои не бриты и в морщинах

                                рот.

     Пусть черты твои открыты

     Сквозняку забот!

Седина твоя и властных пальцев пятерня

     Пусть других сбивает с толку,

     Только не меня:

Если пели с колыбели песни над тобой.

     Как не спеть над величавой

     Головой седой!

…Ты уснул, как спят мужчины: и во сне

                              твоем

     Фары грузовой машины

     Вспыхнули огнем.

Ты шагаешь с угломером по крутой стене.

     Ты остался инженером

     Даже и во сне.

Над подушкою ночною веет каменной

                            пыльцою

     Многорукий труд.

…Тихо в спальне. Над тобою

     Ходики идут.

Через час мою планету к солнцу приведет

Вкруг оси, от тени к свету,

Легкий поворот.

Через час шофер иль плотник огласят

                              рассвет.

     Спи, хозяин и работник.

     Спи, ворчун сосед.

Что с того, что сажень росту и в

                   морщинах рот!

     Для тебя пчела, как в детстве,

     Меду принесет.

Мир исполнен материнских и мужских

                             забот

     Для работника великих

     Сталинских работ!

(…А петух с подругой пестрой приведут

                         цыплят,

     А сады алчу и грушу

     В руку обронят…)

…Но уже светлеют стены. Пойте, птицы

                           Арпаклена,

     Пой, пчела, оса!

Всей дневной рабочей смены

     Гряньте, голоса!

[1939]

Работники переписи

«…В труднодоступные

районы Центральных Кара-Кумов

досрочно посланы работники переписи». Газета «Туркменская искра»

Они уже пятнадцать дней назад

Покинули столицу Ашхабад, —

Пятнадцать дней пустыни и пути.

Им полагалось в списки занести,

Им разыскать велели всех людей,

Что родились в песках

От матерей,

Родившихся в песках,

А потому —

Живут в пустыне, как в большом дому.

Их возраст, средства жизни, имена

Хотела знать Советская страна.

О том, проштемпелеван и цветист,

Всем встречным говорил бумажный

                           лист —

Командировка, попросту сказать,

На ней стояла круглая печать,

Где молот скрещивается с серпом.

А солнце озаряет их лучом.

Три счетчика пятнадцать дней назад

Покинули столицу Ашхабад.

Порой раскачивала их арба,

Порой — волна верблюжьего горба.

Пустынный мир являлся каждый час:

Джейраны попадались им не раз,

Пустынный ворон посылал привет,

И ящерица им глядела вслед,

И тени рыб мелькали в мути рек…

Но им был нужен — только человек.

Да! Только к человеку шли они.

Людей, людей искали в эти дни

По всем дорогам (там, где нет

                    дорог, —

Брели по следу человечьих ног,

На отзвук песни, запахи костра,

На лай собаки, звездный свет шатра).

Они шагали по путям людским,

Скорбя о мертвых, радуясь живым.

И всюду были куполы шатров,

И женщины варили жаркий плов.

Хозяин разливал верблюжий чал,

Потом приезжим имя открывал

И место, где его родила мать…

И были все горды:

Ведь важно знать,

Что широка страна, велик народ,

Но каждое людское сердце —

В счет.

1939

Человек

Мне этот человек знаком? Знаком.

А как же! Часто сходимся вдвоем

У радиотрубы, в дверях трамвая.

Он часто молод, а порою сед.