Стихи

тяжелую, огромную, как ноша

Атланта,-- странно было думать мне,

что ты мою бушующую тайну

не можешь знать... Я умер -- и с собою

унес ее. Ты так и не узнал...

Гонвил

Как началось?

Эдмонд

Не знаю. Каждый вечер

я приходил к тебе. Курил и слушал

и ждал, томясь,-- и Стелла проплывала

по комнате и снова возвращалась

к себе наверх по лестнице витой,

а изредка садилась в угол с книгой,

и призрачная пристальность была

в ее молчанье. Ты же, у камина

проникновенно пальцами хрустя,

доказывал мне что-нибудь,-- Systema

naturae* сухо осуждал... Я слушал.

Она в углу читала, и когда

страницу поворачивала, в сердце

моем взлетала молния... А после,

придя домой,-- пред зеркалом туманным

я длительно глядел себе в глаза,

отыскивал запечатленный образ...

Затем свечу, шатаясь, задувал,

и до утра мерещилось мне в бурях

серебряных и черных сновидений

ее лицо склоненное, и веки

тяжелые, и волосы ее

глубокие и гладкие, как тени

в ночь лунную; пробор их разделял,

как бледный луч, и брови вверх стремились

к двум облачкам, скрывающим виски...

Ты, Гонвил, управлял моею мыслью

отчетливо и холодно. Она же

мне душу захлестнула длинным светом

и ужасом немыслимым... Скажи мне,

смотрел ли ты порою, долго, долго,

на небеса полночные? Не правда ль,

нет ничего страшнее звезд?

* "Система природы" (лат.).

Гонвил

Возможно,

но продолжай. О чем вы говорили?

Эдмонд

Мы говорили мало... Я боялся

с ней говорить. Был у нее певучий

и странный голос. Английские звуки

в ее устах ослабевали зыбко.

Слова слепые плыли между нами,

как корабли в тумане... И тревога

во мне росла. Душа моя томилась:

там бездны раскрывались, как глаза...

Невыносимо сладостно и страшно

мне было с ней, и Стелла это знала.

Как объясню мой ужас и виденья?

Я слышал гул бесчисленных миров

в ее случайных шелестах. Я чуял

в ее словах дыханье смутных тайн,

и крики, и заломленные руки

неведомых богов! Да, шумно, шумно

здесь было, Гонвил, в комнате твоей,

хоть ты и слышал, как скребется мышь

за шкафом и как маятник блестящий

мгновенья костит. Знаешь ли, когда

я выходил отсюда, ощущал я

внезапное пустынное молчанье,

как после оглушительного вихря!..

Гонвил

Поторопи свое воспоминанье, Эдмонд.

Кто знает, может быть, сейчас

стремленье жизни мнимое прервется,-

исчезнешь ты и я -- твой сон -- с тобою.

Поторопись. Случайное откинь,

сладчайшее припомни. Как признался?

Чем кончилось признанье?

Эдмонд

Это было

здесь, у окна. Мне помнится, ты вышел

из комнаты. Я раму расшатал,

и стекла в ночь со вздохом повернули.

Все небо было звездами омыто,

и в каменном туманном переулке,

рыдая, поднималась тишина.

И в медленном томленье я почуял,

что кто-то встал за мною. Наполнялась

душа волнами шума, голосами

растущими. Я обернулся. Близко

стояла Стелла. Дико и воздушно

ее глаза в мои глядели,-- нет,

не ведаю,-- глаза ли это были

иль вечность обнаженная... Окно

за нами стукнуло, как бы от ветра...

Казалось мне, что, стоя друг пред другом,

громадные расправили мы крылья,

и вот концы серпчатых крыльев наших -

пылающие длинные концы -

сошлись на миг... Ты понимаешь, сразу

отхлынул мир, мы поднялись, дышали

в невероятном небе, но внезапно

она одним движеньем темных век

пресекла наш полет,-- прошла. Открылась

дверь дальняя, мгновенным светом брызнув,

закрылась... И стоял я весь в дрожанье

разорванного неба, весь звенящий.

Звенящий...

Гонвил

Так ли? Это все, что было,

один лишь взгляд?

Эдмонд

Когда бы он продлился,

душа бы задохнулась. Да, мой друг,

один лишь взгляд. С тех пор мы не видались.

Ты помнишь ведь -- я выбежал из дома,

ты из окна мне что-то крикнул вслед.

До полночи по городу я бредил,

со звездами нагими говорил...

Все отошло. Не выдержал я жизни,

и вот теперь -

Гонвил

Довольно!

Эдмонд

-- я за гранью

теперь,-- и все, что вижу,-

Гонвил

Я сказал:

довольно!

Эдмонд

Гонвил, что с тобой?..

Гонвил

Я долго

тебя морочил -- вот и надоело...

Да, впрочем, ты с ума сошел бы, если

я продолжал бы так шутить... Не яду

ты выпил -- это был раствор безвредный:

он, правда, вызывает слабость, смутность,

колеблет он чувствительные нити,

из мозга исходящие к глазам,-

но он безвреден... Вижу, ты смеешься?

Ну что ж, я рад, что опыт мой тебе

понравился...

Эдмонд

Ах, милый Гонвил, как же

мне не смеяться? Посуди! Ведь это

я сам сейчас придумываю, сам!

Играет мысль моя и ткет свободно

цветной узор из жизненных явлений,

из случаев нежданных -- но возможных,

возможных, Гонвил!

Гонвил

Это бред... Очнись!

Не думал я... Как женщина, поддался...

Поверь -- ты так же жив, как я, и вдвое

живучей...

Эдмонд

Так! Не может быть иначе!

В смерть пролетя, моя живая мысль

себе найти старается опору -

земное объясненье... Дальше, дальше,

я слушаю...

Гонвил

Очнись! Мне нужно было,

чтоб спотыкнулся ты, весь ум, всю волю

я приложил... Сперва не удавалось,-

уж мыслил я: "В Милане мой учитель

выкалывал глаза летучей мыши -

затем пускал -- и все же при полете

она не задевала тонких нитей,

протянутых чрез комнату: быть может,

и он мои минует нити". Нет!

Попался ты, запутался!..

Эдмонд

Я знаю,

я знаю все, что скажешь! Оправдать,

унизить чудо -- мысль моя решила.

Но подожди... в чем цель была обмана?

А, понял! Испытующая ревность

таилась под личиной ледяной...

Нет, погляди, как выдумка искусна!

Напиток тот был ядом в самом деле,