Прохожих нет, не воет транспорт,луна в плену у облаков...На сто шагов делю пространство,на сто задумчивых шагов.Тук-тук! "Войди... Захлопни дверцуИ если с жалобой – прошу..."Вот так я к собственному сердцус ночным визитом прихожу.Уютный мрак, пустое кресло,висят растенья с потолка...В одном углу – портрет невесты,в другом углу – портрет врага.Здесь всё пульсирует, конечно,коврами этого не скрыть – Садись, рассказывай неспешно,и даже можешь закурить.Ругни врага в сердечном мраке,За все дневные передрягиты рассчитаешься сполна.Разбей окно, коль стало жарко,и ноль внимания на стон...И даже можешь ткнуть цигаркуогнём в пульсирующий стол.Ты настоящий-только тут.Но знай: всё чаще, чаще, чащетебя здесь терпят, но не ждут...И будет ночь, и душной ночью,забыв дневное "далеко",ты сто шагов отмеришь точно,вздохнёшь упруго и легко...Но, может, ты неточно мерил?..А может, мерки уж не те?..И, не найдя заветной двери,рука повиснетв темноте...
Соловей
Танкисты спят. Уснул весь танкодром.Уснул комбат, – щека в машинном масле...Танкисты спят, – а рядом, за бугром,стальные танки в лирике погрязли.И всяк из них – не крупповских кровей,всяк в доску наш – стандарт славянской чести!Над рощей песню тянет соловей,и танк свой хобот вытянул вдоль песни.А песня где? Сам черт не разберет, – она-то в лоб, то – развернется боком...И вслед за ней счастливый пулеметведет одним своим смертельным оком....Как соловей неистово гремел!Он брал за горло злобу-недотепу,он даже танки высмеять посмелза то, что вдрызг замызгали Европу...Он пел свободу, братство и любовь,и христианства краешком коснулся...и крайний танк нахмурил пушку-бровь,припомнил бой, и пролитую кровь,на звездах кровь, на гусеницах кровь......И тут комбат испуганно проснулся...Он жалость к ближним в детстве схоронил,и черным злом в душе засеял пашню...Он обстановку мигом оценили шустро юркнул в танковую башню.И вздрогнул танк не крупповских кровей!Блеснул огонь – безжалостно оранжев!...Ах, соловей! Зачем ты, соловей,не смолк хотя б одной минутой раньше!