Стихи

ПИСЬМА

Вот письма, все — твои (уже на сгибах тают
следы карандаша порывистого). Днем,
сложившись, спят они, в сухих цветах, в моем
душистом ящике, а ночью — вылетают,
полупрозрачные и слабые, скользят
и вьются надо мной, как бабочки: иную
поймаю пальцами, и на лазурь ночную
гляжу через нее, и звезды в ней сквозят.

23. 1. 23.

«День за днем, цветущий и летучий...»

День за днем, цветущий и летучий,
мчится в ночь, и вот уже мертво
царство исполинское, дремучий
папоротник счастья моего.

Но хранится, под землей беспечной,
в сердце сокровенного пласта
отпечаток веерный и вечный,
призрак стрекозы, узор листа.

24. 1. 23.

ЭФЕМЕРЫ

Посв. В. И. Полю

Спадая ризою с дымящихся высот
    крутого рая — Слава! Слава! —
клубится без конца, пылает и ползет
    поток — божественная лава…

И Сила гулкая, встающая со дна,
    вздувает огненные зыби:
растет горячая вишневая волна
    с роскошной просинью на сгибе.

Вот поднялась горбом и пеной зацвела,
    и нежно лопается пена,
и вырываются два плещущих крыла
    из пламенеющего плена.

И ангел восстает стремительно-светло,
    в потоке огненном зачатый,
— и в жилках золотых прозрачное крыло
    мерцает бахромой зубчатой.

И беззаветную хвалу он пропоет,
    на миг сияя над потоком,
— сквозными крыльями восторженно всплеснет,
    исчезнет в пламени глубоком.

И вот возник другой из пышного огня,
    с таким же возгласом блаженства:
вся жизнь его звенит и вся горит,
    звеня, и вся — мгновенье совершенства.

И если смутно мне, и если даль мутна,
    я призываю эти зыби:
растет горячая вишневая волна
    с роскошной просинью на сгибе…

26. 1. 23.

«Ты все глядишь из тучи темносизой…»

Ты все глядишь из тучи темносизой,
и лилия — в светящейся руке;
а я сквозь сон молю о лепестке
и все ищу в изгибах смутной ризы
изгиб живой колена иль плеча.

Мне твоего не выразить подобья
ни в музыке, ни в камне… Исподлобья
глядят в мой сон два горестных луча.

27. 1. 23.

«И утро будет: песни, песни…»

И утро будет: песни, песни,
каких не слышно и в раю,
и огненный промчится вестник,
взвив тонкую трубу свою.

Распахивая двери наши,
он пронесется, протрубит,
дыханьем расплавляя чаши
неупиваемых обид.

Весь мир, извилистый и гулкий,
неслыханные острова,
немыслимые закоулки,
как пламя, облетит молва.

Тогда-то, с плавностью блаженной,
как ясновидящие, все
поднимемся, и в путь священный
по первой утренней росе.

30. 1. 23.