Стихи для мертвецов

Они по очереди пожали протянутую руку. Пендергаст расстегнул молнию на капюшоне, откинул его назад и повернулся к полицейскому:

– А вы?..

– Сержант Уэйнтри, – представился коп. Он посмотрел на Колдмуна. – Вчера днем я разговаривал по телефону с агентом… мм… Колдмуном.

– Спасибо, что без промедления отозвались на нашу просьбу. – Пендергаст оглядел вестибюль. – Я вижу, вы не ждете гостей.

– Используем зиму, чтобы навести здесь порядок, – объяснил Хорас.

Колдмун отметил, что, несмотря на тепло в доме, Пендергаст не расстегнул куртку.

– Давайте не будем тратить ваше время больше чем необходимо, и если вы не возражаете, то позовите остальных, и мы сразу же начнем.

– Больше никого нет, – сказал Хорас.

Пендергаст посмотрел на Колдмуна.

На его безмолвный вопрос ответил сержант Уэйнтри:

– Ваш напарник просил меня собрать всех, кто работал здесь, когда эта женщина, Бакстер, покончила с собой.

– И вы собрали только Янгов? – спросил Пендергаст. – А персонал? Повара и официанты?

– В то время поваром у нас работал Болтон, – ответила женщина. – Он давно уехал, нашел себе новую работу в гостинице в Северной Каролине. Донна и Матти – официантки – обе на пенсии. Уехали куда-то с детьми, больше я ничего о них не знаю.

– Хозяйственный персонал?

Мистер Янг переместил свой вес с одной ноги на другую.

– Уилли умер в позапрошлом году. Рак его доконал.

– Горничные?

– Я была старшей горничной, – ответила женщина. – Потом вышла за мистера Янга. – Она кокетливо улыбнулась.

Колдмун поймал себя на том, что смотрит на ее тощую шею. Почему-то ее шея навевала ему мысли о чайке.

– Бизнес у нас процветает главным образом летом и осенью, – пояснил Янг. – Туристы, орнитологи, любители природы, собиратели гербариев. На зиму и весну мы закрываемся. Трудно держать в штате людей, которые работают только полгода. Мы обычно нанимаем студентов. Они неплохо работают, когда их подучишь. Некоторые работают всего одно лето, другие – по два.

– Да и бизнес немного просел, – подхватила женщина. – Полеты в Европу стоят теперь гроши.

Если Пендергаст и был разочарован тем, что свидетельские показания будут столь скудными, он никак этого не показал.

– Понятно, – сказал он с едва заметной улыбкой. – Если вы не возражаете, давайте начнем с ваших книг.

Янги переглянулись.

– Мы не против. Но к несчастью, регистрационные журналы и бухгалтерские книги сгорели несколько лет назад во время пожара. У нас мало что сохранилось, кроме старых компьютерных файлов. – Он постучал по стопке распечаток.

Пендергаст вскинул брови:

– И что же это был за пожар?

– В кухне загорелся жир на плите. Мы быстро погасили огонь, но старые папки хранились в сарае рядом с кухонной вентиляцией и сгорели.

– А у вас? – обратился Пендергаст к полицейскому.

Тот поднял свою папку:

– Вот здесь все дело. Допросы, фотографии и остальное.

В течение следующего получаса Пендергаст и Колдмун просматривали журналы отеля, какие уж остались, за период в два месяца – по месяцу назад и вперед от даты смерти Элизы Бакстер. Пендергаст снял все страницы на свой телефон. Янги ждали поблизости, отвечая на вопросы, когда возникала необходимость. На их лицах застыла смесь любопытства с легким смущением. Сержант Уэйнтри наблюдал с некоторого расстояния, сложив руки и помалкивая. Колдмуну он казался типичным жителем штата Мэн – островитянин по природе, независимый, неразговорчивый. А кроме всего прочего, он отличался подозрительностью и ершистостью, как ему и полагалось с учетом того, какую тощую папку он принес по делу о самоубийстве. Колдмун знал, что самоубийства расследуются спустя рукава, но даже и по этим меркам полиция сделала самый минимум того, что требовалось, пусть и в таком недоукомплектованном, маленьком отделении.

Пендергаст начал задавать вопросы самим хозяевам. Оба помнили ту ночь, когда умерла Элиза Бакстер, правда лишь в общих чертах. Да и то потому, что случилось самоубийство. Агенты по продаже недвижимости из «Солнца и берега» собрались на обед с вечеринкой в небольшом банкетном зале гостиницы в самом конце сезона. Насколько помнили Янги, гости прекрасно проводили время. Ничего выходящего за рамки не происходило – ни споров, ни громких голосов, разве что случались взрывы хохота. Никто вроде бы не напился. Никто не помнил, чтобы Элиза Бакстер попалась ему на глаза; впрочем, у них не было причин обращать на нее внимание.

А вот что касается следующего утра, то воспоминания о нем у Кэрол Янг остались очень ясные. Именно она, в то время горничная, нашла тело, висевшее на штанге для занавески в ванной. Женщина определенно была уже мертва: глаза открыты, язык высунут. Кэрол взвизгнула и упала в обморок. Ее крик услышали обитатели соседних номеров. Хорасу Янгу, когда он увидел, что Элиза Бакстер мертва, хватило здравого смысла закрыть дверь в номер покойной и ничего не трогать до приезда полиции.