Стихи двадцатого века

Военная психология оформилась как наука в середине XX века. В первую очередь учёных интересовали границы психологической выносливости человека на поле боя.

Американские исследователи Рой Суонк и Уолтер Маршанд, изучавшие военные неврозы непосредственно после Второй мировой войны, описывают такое явление, как «боевое истощение», которое наступает через 35 дней.

Если боец и дальше остается в строю, это приводит к печальным последствиям. После 60 дней непрерывных сражений у 98 % всех выживших солдат начинаются психиатрические расстройства того или иного типа. Данные, собранные Суонком и Маршандом в 1946 году, оказались настолько убедительными, что заставили генералов США изменить военную доктрину. В частности, на Корейской войне (1950–1953 гг.) в американской экспедиционной армии впервые установили сроки ротации личного состава на фронте – 9 месяцев в боевых подразделениях и 13 месяцев в войсках обеспечения.

Немецкий военный психолог Эльмар Динтер, автор книги «Герой или трус: давление на солдата в бою», отмечает, что в первые 15–25 суток у солдата происходит адаптация к военным условиям. На этом этапе, как свидетельствуют другие исследования, организм, «готовясь» к возможной травме, вырабатывает большое количество эндорфинов и анкефалинов. Однако после 30–40 дней столкновений с противником наступает период истощения. Таким образом, пик боеспособности составляет всего 1–2 недели.

Наконец, самые высокие, но допустимые сроки пребывания в обстановке активных боевых действий называет консультант Пентагона Ричард Габриэль, доказал, что если после 45 суток непрерывного пребывания на поле боя военнослужащие не будут отправлены в тыл, то по своим психофизиологическим возможностям они оказываются небоеспособными», – пишут Александр Караяни и Игорь Сыромятников в учебнике «Прикладная военная психология», ссылаясь на труд Габриэля «Героев больше нет: безумие и психиатрия на войне».

Впрочем, все эти цифры работают только при соблюдении нормы продолжительности сна солдат. Если бойцы спят 3 часа в сутки, они сохраняют 91 % боеспособности всего 9 дней. При полуторачасовом сне боеспособность падает до 50 % и держится лишь 7 дней, после чего половина личного состава выходит из строя.

Войсковой опыт боёв

Что ни говори, а самое страшное на войне – это не выход из окружения и не ночной поиск «языка», даже не кинжальный огонь и не рукопашная схватка. Самое страшное на войне – это когда тебя долго не убивает, когда в двадцать лет на исходе все твои физические и моральные силы, когда под кадыком нестерпимо печет и мутит, когда ты готов волком взвыть, в беспамятстве рухнуть на дно окопа или в диком безумии броситься на рожон. Ты настолько устал воевать, что больше нет никаких твоих сил. Случается это с немногими, потому что на передовой долго не проживешь: или убьют, или ранят. В наступлении рядового хватает в среднем на пару атак, взводный живет день, ротный – неделю, командир батальона – месяц. Но если человека держать на передовой год или два, он сойдет с ума. Не случайно у немцев существует система отпусков с фронта. У нас этого нет. Практически нам это и не требуется – ну кто на переднем крае доживет до отпуска? Однако исключения бывают. Трудно таких людей назвать счастливыми, скорее в этом их несчастье. На всю войну везения не хватит. Все равно ведь убьют.

Пуля или осколок всегда находят человека. Ежеминутно, каждый день и каждый час. Вся штука в том, что неизвестно, когда тебя убьет – в атаке, при обстреле, за приемом пищи, во время сна, а то, бывает, и еще хуже. Правда, каждый молит про себя и втайне надеется, что вот в этот страшный миг ты уцелеешь. Но убивает всегда неожиданно. Кругом гибнут люди – конечно, настанет и твоя очередь. Однако, если не убили в первом бою, человек еще поживет. С каждым счастливым для него боем он обретает опыт, и его уже труднее убить. [265] Михин П.А.

«Вдруг лицо его дико перекосилось, из зажмуренных глаз брызнули крупные слезы, на виду у солдат он поднес к глазам свои могучие кулаки, разрыдался и срывающимся громким мальчишеским голосом отчаянно закричал:

– Я больше не могу-у-у!!! Не могу-у-у! Больше не могу-у-у!!! [277]

Никогда раньше я не только не видел его в таком состоянии, но и представить себе не мог, что этот волевой и смелый человек может дойти до такого полнейшего нервного истощения, до стресса. Сам я был точно в таком же психологическом состоянии, и только какая-то тоненькая ниточка еще удерживала меня от точно такой же истерики. Наверное, меня сдержало еще и присутствие собственных солдат. А вот благоразумие уже было утеряно и мною. Три месяца непрерывных боев, атаки и обстрелы, танки и самолеты, немцы, стремящиеся сбросить нас в реку, – все это совершенно доконало нас, все нервы вымотало, мы дошли до полного нервного и физического изнеможения, готовы были волками взвыть, броситься на рожон. Других ранит, убивает и этим прекращает мучения, – мы же как завороженные!