Стихи и эссе

1

Он умер в глухую стужу:

Замерзли реки, опустели вокзалы, аэропорты,
Снег завалил городские статуи,
И гаснущий день, глотая ртуть, задыхался
От метеосводок, твердивших одно и то же:
В день его смерти ожидается ветер и стужа.

Где-то, вдали от его недуга,

В лесах по-прежнему рыскали волки
И сельский ручей не знал парапета:
Смерть поэта, почти как шепот,
Трудно расслышать в его силлабах.

В этот день его звезда стояла в зените

На полдень его самого. Медсестры
Не заметили бунта в провинциях тела,
Площади разума быстро пустели,
И тишина опускалась в его предместья.
Так постепенно
Источники чувств пересыхали:
Он воплощался в своих потомках.

Как снег, рассеянный над городами,

Он теряется в незнакомых ему впечатленьях,
Чтобы найти свое счастье в далеких чащах
Мира иного и быть судимым
По иным законам, чужим, как совесть
Чужих людей. И вот с порога
Его кончины слова спешили
Найти живущих — и его покидали.

И когда завтра, в шуме и гаме

Ревущих маклеров на лондонской бирже,
Среди убогих, почти привыкших
К собственной бедности, мы, как в клетке
Своей свободы, — несколько тысяч, —
Вспомним тот день и метеосводки,
Твердившие — в день его смерти
Ожидается ветер и стужа.

2

Ты был таким же несмышленым, как и мы.

Твой дар переживет богатых дам, их речи,
Распад материи, разлад в стихах. Твой дар
Переживет себя. В Ирландии погода
Почти не изменилась. И ума
Там в общем не прибавилось. Ты знаешь:
Поэзия живет в стихах — и только;
Она ничто не изменяет, и теченье
Ее ведет на юг: вдоль поселений
Из наших одиночеств и сумятиц
Тех городов, где ждем (и умираем)
Ее пришествия. Она же — остается
Прозрачным словом, вложенным в уста
Самой себя. Ты это тоже знаешь.

3

Отворяй, погост, врата!

Вильям Йейтс идет сюда.
Все поэмы — позади,
Засыпай землей, клади

С горкой, чтобы Божий глас

Не будил его. Для нас
Мир спустил своих собак
Злобных наций в Божий мрак.

В каждом взоре до краев

Поражение боев
За мыслительный процесс,
Горечь моря, снежный бес.

Так ступай, поэт. На дне

В полуночной тишине
Голос твой дойдет до нас
И волшебный твой рассказ.

На отточенных стихах

Человечество как прах;
Пой несчастия судьбы
Человеческой толпы.

Сердце — лучший проводник:

Бьет души твоей родник
На сердечном пустыре
И людей ведет к хвале.

Февраль 1939

ПИСЬМО ЛОРДУ БАЙРОНУ [257] [258]