Стихи и песни (сборник)

Я это видел в шестьдесят втором —
Горела деревянная Игарка.
Пакеты досок вспыхивали жарко —
Сухой июль не кончился добром.
Дымились порт, и склады, и больница, —
Валюта погибала на корню,
И было никому не подступиться
К ревущему и рыжему огню.
И, отданы милиции на откуп,
У Интерклуба, около реки,
Давили трактора коньяк и водку,
И смахивали слезы мужики.
В огне кипело что-то и взрывалось,
Как карточные – рушились дома,
И лишь одна пожару не сдавалась
Большая пересыльная тюрьма.
Горели рядом таможня и почта,
И только зэки, медленно, с трудом,
Передавая ведра по цепочке,
Казенный свой отстаивали дом.
Как ни старалась золотая рота,
На две минуты пошатнулась власть:
Обугленные рухнули ворота,
Сторожевая вышка занялась,
И с вышки вниз спустившийся охранник,
Распространяя перегар и мат,
Рукав пожарный поправлял на кране,
Беспечно отложивши автомат.
За рухнувшей стеною – лес и поле,
Шагни туда и растворись в дыму.
Но в этот миг решительный на волю
Бежать не захотелось никому.
Куда бежать? И этот лес зеленый,
И Енисей, мерцавший вдалеке,
Им виделись одной огромной зоной,
Граница у которой – на замке.
Ревел огонь, перемещаясь ближе,
Пылали балки, яростно треща,
Дотла сгорели горсовет и биржа, —
Тюрьму же отстояли сообща.
Когда я с оппонентами моими
Спор завожу о будущих веках,
Я вижу небо в сумеречном дыме
И заключенных с ведрами в руках.

1988

Есенин читает стихи Кирову

А Персия, хотя теперь и близко,
Но недоступна все-таки, увы!
Вздыхает море, словно одалиска
Под шелковым покровом синевы.
Балкон лоза опутала витая,
В восточном стиле убран кабинет.
Хозяину стихи свои читает
Ненадолго приехавший поэт.
Печаль в глазах сменяется весельем.
Он весь в кудрях – как в золотом венце.
Следы свои оставило похмелье
На пухлом по-мальчишески лице.
За окнами в пространстве бледно-синем
Неярко разгорается звезда.
Мимоза распускается. В России
Такого не увидишь никогда.
И влагою солоновато-горькой
Пропитана густеющая мгла,
И слушатель в суконной гимнастерке
Не шелохнется в кресле у стола.
Крутоголов, широкоплеч и грузен,
Вселившийся в роскошный этот дом,
Он по нутру – не слишком близок к музе,
Но должен знать, конечно, обо всем.
Растопят ли лукавые южане
Его зрачков зеленоватый лед?
Он – Первый секретарь в Азербайджане,
Но это не падение – а взлет.
Кричит павлин вослед строке звучащей,
Плывет за садом сумеречный дым,
И моря лазуритовая чаша
Накрыта небосводом голубым.
Но для судьбы дороги нет окольной
На рубеже прозрачных полусфер,
И одного – уже заждался Смольный,
Другому – время ехать в «Англетер».

1988

Вальс тридцать девятого года (песня)