Стихи и песни

Ты просишь с тобой посекретничать,
Приходишь средь ясного дня…
Учти, я не буду кокетничать,
Когда ты обнимешь меня.
Ты думаешь, видно раз женщина,
То женщину нужно понять…
А женщину нужно разжечь еще,
Разжечь — и тихонько обнять.

Имеют значенье условности,

Но знак подают небеса —
Ты видишь, твердят о готовности
Мои голубые глаза,
Мои золотистые, карие…
Зеленых угодно ль душе?
Вот тренькаю тут на гитаре я,
А можно обняться уже.

Ты то мерещишься, то чудишься…

Ты то мерещишься, то чудишься,
хотя я чуда не ищу.
Когда-то ты совсем забудешься,
тогда-то я тебя прощу.
Тебя, такого звонко-медного,
над теплой ямкой у плеча
и лихорадящего, бледного,
растаявшего как свеча.

Нет, все не так теперь рисуется —

не надо ближнего стращать,
что выпадет, что подтасуется —
и станет некого прощать.
Но ты мерещишься, ты чудишься,
полуразмытый, видный чуть.
Когда-нибудь и ты забудешься,
когда-нибудь, когда-нибудь…

Песня о маленькой любви

У маленькой любви — коротенькие руки,
Коротенькие руки, огромные глаза.
В душе её поют неведомые звуки,
Ей вовсе не нужны земные голоса.

Бесценных сил твоих живёт не отнимая,

Не закрывая глаз, не открывая рта,
Живёт себе, живёт твоя глухонемая
Святая глухота, святая немота.

У маленькой любви — ни зависти, ни лести.

Да и зачем, скажи, ей зависть или лесть?
У маленькой любви — ни совести, ни чести.
Да и почём ей знать, что это где-то есть?

У ней — короткий век. Не плюй в её колодец,

А посмотри смелей самой судьбе в глаза.
Пускай себе живёт на свете твой уродец!
Пускай себе хоть час, пускай хоть полчаса.

У маленькой любви — ни ярости, ни муки.

Звездой взошла на миг, водой ушла в песок.
У маленькой любви — коротенькие руки,
Огромные глаза, да грустный голосок…

1983

К стихам

У нашей кровяной сестры
игла не ходит мимо вены.
Стихи не требуют игры.
Напротив — подлинной отмены

всех наших прочерков в судьбе,

черновиков, тетрадок тайных,
ночных попутчиков случайных, —
без сожаленья о себе.

Другая, может быть, сестра

другую б выхватила фразу.
А эта так была добра,
что чернота возникла сразу.

И то, что голосом зовем,

а в юности б назвали "гонор",
дверной заполнило проем,
как долго-долгожданный донор.

У той иглы на острие

не кубик льда, но кубик яда.
А в стенку бьет небытие —
ему то больше всех и надо.

Есть венценосному цена —

казалось бы, невероятно,
так вот, Венеция одна
есть путь туда, но не обратно.

Уезжают мои родственники…