Стихи и проза

Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам за смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.

1915

* * *

М.Лозинскому

Они летят, они еще в дороге,
Слова освобожденья и любви,
А я уже в предпесенной тревоге,
И холоднее льда уста мои.

Но скоро там, где жидкие березы,

Прильнувши к окнам, сухо шелестят, — 
Венцом червонным заплетутся розы,
И голоса незримых прозвучат.

А дальше — свет невыносимо щедрый,

Как красное горячее вино...
Уже душистым, раскаленным ветром
Сознание мое опалено.

1916

* * *

О, это был прохладный день
В чудесном городе Петровом!
Лежал закат костром багровым,
И медленно густела тень.

Ты только тронул грудь мою,

Как лиру трогали поэты,
Чтоб слышать кроткие ответы
На требовательное "люблю!".

Тебе не надо глаз моих,

Пророческих и неизменных.
Но за стихом ты ловишь стих,
Молитву губ моих надменных.

1913

* * *

Я так молилась: "Утоли
Глухую жажду песнопенья!"
Но нет земному от земли
И не было освобожденья.

Как дым от жертвы, что не мог

Взлететь к престолу сил и славы,
А только стелется у ног,
Молитвенно целуя травы, —

Так я, господь, простерта ниц:

Коснется ли огонь небесный
Моих сомкнувшихся ресниц
И немоты моей чудесной?

1913

* * *

Н.В.Н.

Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, — 
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года

Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее

Достигшие — поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.

1915

* * *

Все отнято: и сила и любовь.
В немилый город брошенное тело.
Не радо солнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.

Веселой Музы нрав не узнаю:

Она глядит и слова не проронит,
А голову в веночке темном клонит,
Изнеможенная, на грудь мою.

И только совесть с каждым днем страшней

Беснуется: великой хочет дани.
Закрыв лицо, я отвечала ей...
Но больше нет ни слез, ни оправданий.

1916  Севастополь