Стихи: История наша, Будущее, другие Миры

я не терпел разгульных пошлых шуток.

Я не терпел почти что всех!

Я мог уйти не оглянувшись

и на «Прощайте» промолчать,

я мог, когда хотел, вернуться

и даже «Здрасьте» не сказать.

Я почти бог, и я свободен,

я точно знаю как дышать,

когда в твой мир никто не входит.

И буду дальше так шагать.

Но однажды пришла какая-то сила

и меня под себя подвалила:

я должен был сдать оружие,

помыться, побриться (так нужно им),

да на завод шагать строем,

и даже с начальством не спорить.

Я терпел это долго:

может год, может два. А толку?

Меня превратили в раба!

Бежать? Но куда?

Я всё вспоминал о рае:

когда меня не хватали,

и я не плевался в ответ.

Нет больше счастья, нет!

Но как-то раз

я ушёл через лаз

в Канаду.

Говорил сам себе: «Так надо!»

Дошёл до самого севера,

поселился у берега

небольшого залива.

Сижу с удочкой, ожидая прилива,

на спине ружьё-карабин.

Я на воле, и я один,

жду, когда шторм пригонит терпение,

которое скажет: «Без сопротивления,

парень, мы тебя снова достали!»

Индейская девушка

Брось свои пистолеты!

От твоих арбалетов

умирает последний медведь,

ступивший на эту твердь

на два миллиона лет раньше, чем ты.

Хохочешь? Ну хохочи.

Пистолеты всегда неправы.

А тебе до человеческих правил

не даст дожить новоземелец:

смотри, от его пуль умирает индеец,

тело которого не индевеет,

а устремляется ввысь.

Ты за него держись!

И его кровь в тебя перельется.

Видишь, как он смеется,

размахивая арбалетом

в 2025 лето.

Зачем он делает это?

А ты

пистолет свой держи

покрепче,

с ним тебе будет легче,

с ним тебе будет надёжней!

Медведь свои кости сложит

и даст тебе силу.

Ведь нету тебя красивей

в этом мире невечном.

Лишь твоя душа, человечек!

Выбор — Темза

Выбор: всем иль никому?

— Я бы богу одному!

Бог на небе далеко.

Тело потное липко.

(У дочки проститутки

выбор не до шутки.)

В монахини или как мать?

Платок иль моду догонять

в кружевах, в таверне?

А трапеза скупа как в келье!

(Душой чиста, чело в грехе.)

Вот Темза-мать, спрошу на дне.

В темных водах Темзы поймали мертвяка:

девчонка молодая, золота серьга,

одета в белый саван, ноги в кружевах.

Никто по ней не плакал:

нет слёз на детский прах.

Будущее наше

Мы — растворимая даль

Мы никогда не смотрели

в эти лица — нам всё равно,

и какие б мы песни ни пели,

нас нет тут уже давно.

Мы? Нет, мы не из прошлого,

мы — растворимая даль.

Наша жизнь простая и сложная,

а в глазах, как всегда, печаль.

Разочарованные планетой,

мы скоро уйдём навсегда:

полем уйдём и лесом,

не вернёмся сюда никогда.

Вы в наши глаза глядели

и с нас всегда брали пример,

и что б мы ни совершали,

возглашали вы: «Пионер!»

Народная пелась песня,

строились города,

полем ходили и лесом

могучие поезда,

разукрашивалась пустыня,

хлеба снимали жнецы.

И никому не хотелось

завтрашней пустоты.

Лихо, лихое лихо,

далёкая, дальняя даль —

это мы уходили. Тихо!

На планету пришла печаль.

Наша Вечность нам верна

Из-за неё города крушились,

из-за неё пропадали сны

о каких-то мечтах великих.

С её именем гибли мы.

А она присядет неспешно,

отдохнёт век, другой у болота.

Как твоё имя? «Вечность.

Всё пройдёт, даже это.» —

скажет и ветром подует.

Тина вдруг болото съест.

Где-то голубь воркует —

это призрака треск.

Ну вот и всё, дорогая,

ты вряд ли вспомнишь о нас,

как мы любили, страдали…

Другой Вечности нас отдашь.

Она вздохнёт безутешно:

— Я вряд ли вспомню о вас,

о ваших смешных надеждах.

Другой Вечности? Нет, не отдам!

Жаль мне терять ваши мысли,

глупости, моду, успех.

Ваши войны большим коромыслом

на меня навесили грех.

Жаль мне терять всё это —

не подарю никому!

Я сама бы канула в Лету,

да в страшной трясине тону.

Дети наших детей — у них всё просто

Да что они знают,

дети наших детей?

Они похоронки считают,

и фразу вечную «рот зашей»

заучивают наизусть.

Дети детей не обучены

почему-то строем шагать:

изобретают гаджеты —

их у них не отнять!

Кем-то история писана,

чей-то воюет солдат.

Детям детей на лысины

падает снегопад

то ли зимы новой ядерной,

то ли снег белый из туч.

Но дети детей не плакали,

у них нескончаемый Путч:

зима почти до обеда,

после обеда весна,

до полуночи где-то лето,

а ночь — это осень сама.

У наших внуков всё просто:

если есть пустой полуостров,

отдохнувший от ядерной пыли,

то там они что-то забыли,

им туда непременно надо,

давно там не было града,

который объявит войну

земному всему полотну!

Дети детей воркуют

и рисуют, рисуют, рисуют

геометрические объекты.

А я, доедая объедки,

со своего же стола:

«Скоро рожать — дочь у меня.»

Апокалипсис, выбор, один остался

Тебе «смешно» — один остался,

в войну большую не ввязался,

а молча вылез из подвала.

Много земли или мало,

тебе выбирать себе место.

Бери палку, иди за невестой:

где-нибудь да найдётся.

Диверсант никогда не сдаётся.

Не потому что так надо,

а просто немного нам надо:

ноги, чувство и время.

— Нет у вас смены!

— Нет у тех кто сдаётся, —

разведчик за палку берётся,

но не идёт, а вырубает крест.

Перед глазами «прогресс» —

не восстановишь!

И прошлую жизнь не упомнишь.

Не упомнишь её и не надо.

Топор и пила из ада

дом деревянный сложат.

По людям любовь не гложет.

Значит, так легче природе.

Пообещай, вы её не взорвёте!

Я укрою мёртвых тёплым пледом

Душа древнее Вселенных

и знает тайны планид.

О Вечности вы мечтали?

Она во мне и скрипит

старостью очень глубокой,