Стихи из концлагеря

Но Адлер отнюдь не был витающим в эмпиреях небожителем. Он понимал, что происходит в Германии, предвидя неблагоприятное развитие событий вообще и для Чехословакии в частности, и пытаясь сохранять оптимизм, задумывался, как быть и что делать, готовился к возможной эмиграции, изучая английский, испанский, португальский и иврит. Знакомство с Европой, где он сталкивался с нарастающим антисемитизмом, укрепляло его в этом намерении. В конце концов он нашел в Бразилию фирму с представительством в Германии и готовился стать ее управляющим.

В декабре 1938 г. они встретились с доктором Гертрудой Клепетаровой, полюбили друг друга и собирались перебраться в Бразилию вместе с ее родителями. Они обручились, чтобы ускорить получение виз, и Адлер уехал знакомиться с фирмой. Через полгода – визы уже были готовы – он вернулся за Гертрудой и ее семьей, но отец Гертруды был болен и Адлер остался ждать его выздоровления, чтобы уехать всем вместе. Однако 15 марта 1939 г. указом Гитлера Богемия и Моравия были объявлены протекторатом Германии. В Прагу вошли немецкие войска, государственные службы были очищены от евреев, ведущее место в них заняли присланные из Германии люди. Ни уезжать по одному, ни бросить родителей Ганс с Гертрудой не могли – капкан захлопнулся.

В августе 1941 г. Адлер был отправлен в рабочий лагерь на строительство железной дороги, а осенью, когда евреев из Праги начали депортировать в Лодзь, они с Гертрудой (у каждой любящей пары свой язык любви – Адлер называл ее Геральдиной) поженились, чтобы не оказаться отправленными врозь. На фотографиях с бракосочетания 30 октября 1941 г. они и родители Гертруды стоят с большими желтыми звездами на пальто. Это было спустя три дня после того, как первые строительные команды прибыли в Терезиенштадт. Брак и упорство Гертруды помогли Адлеру вернуться в Прагу, где зимой 1941–1942 гг. он работал в хранилищах Еврейской общины в Праге. Музей общины был ликвидирован еще в 1940 г., но коллекция сохранялась в общине по разрешению штурмбанфюрера СС Ганса Гюнтера[9], руководившего протекторатом Богемии и Моравии в 1939–1945 гг., заместителя Адольфа Эйхмана, главы центрального офиса еврейской эмиграции в Праге. В 1942 г. он распорядился открыть для нацистских функционеров в здании музея Еврейской общины выставку артефактов еврейской культуры, награбленных в Богемии и Моравии. Работавшие там члены Еврейской общины пытались сохранить, что могли, но могли они не много. Нацисты намеревались организовать «музей исчезнувшей расы», растаскивали произведения «дегенеративного искусства» по частным коллекциям[10]. Работа с награбленным у вероятно уже убитых людей давалась Адлеру тяжело. Он вернется в Еврейскую общину уже после войны и совсем с другой целью. А пока работа Адлера в Общине продолжалась не долго – в ночь с 6 на 7 февраля 1942 г. за ними пришли: «К счастью мы уже почти уложили наши личные вещи, так что собраться было нетрудно. Я очень замерз, но еще сильнее была тоска и отвращение при мысли о собственной беспомощности <…> Прежде чем мы ушли из дому, нам пришлось заполнять бесчисленные бланки, появилась консьержка и как налетевший на падаль стервятник стала красть всё подряд; работники еврейского транспорта вели себя как бандиты и воровали всё, что попадалось под руку», – вспоминал Адлер[11]. Потом был путь через ночную Прагу при температуре около –15 °C, суточное ожидание в пункте сбора и на железнодорожной станции, откуда утром поезд отправился в Терезиенштадт.

В августе 2016 г. мы стояли с Иваном Никитичем Толстым на веранде «Радио Свобода», глядя на кладбище внизу – сквозь ограду была видна могила Франца Кафки, с племянником которого Феликсом Кафкой Адлер сидел за одной партой. А во дворе радиостанции Иван Никитич показал нам памятный камень на месте, где собирали евреев для депортации и где, может быть, в ту холодную ночь были Адлер с Гертрудой и ее родителями. Через час с небольшим мы въехали в Терезиенштадт: «Маска дьявола над бездной, маска, которую в адском танце напялила на себя Смерть», – сказал о нем Адлер.