Кровь идет, а день стоит, и в близорукие пропилы глазок на нее глядит и видит, видит что есть силы, что силы есть, да нету рук, близко, да не остановит, и лишь сердечник звук «тук-тук» всё ловит, ловит, ловит, ловит.
Июль
1
О. Ю. Что там ласточки всё развешивают? Как что? Всё обратно по местам. Каждый вечер сдают они вещи в уют. Что ли нам сдавать их? Не нам. У этих крылышки укорочены и хвостик не так остер, чтобы не было ни заочины, а то сморгнешь и – в костер. У них до темени нету времени (к тополям идут тополя), ведь выше темени нету времени, лишь голимые «пузеля».
2. («Couplet des enfants»)
На подпорочках, как помидорки, с кусточка – по два/две, по три, немилые братики-сестёрки, фанфаны де ля патри. А лён ваш так светел, так светел, волна, завиток и волна… Несильно немил, ведь над бесиком – петел. Успеет еще дотемна.
3
На всякую память — на вязкую камедь наклеены звездочки те. Легка жесть, мягка медь, легка жисть, покамест деревья видны в темноте. На всякую память — на вязкую камедь наклеены звездочки ведь? Легка же местами, покамест над нами ломается эта комедь?
Август
1
Д.
Опять бросаешь ветер на слова, и сохнет свет на капле покрывала, талатта выгибается едва и преломляет впившееся жало, и вот готовы «парус» и «волна», и пару слов уже размалевало, и распускает (верная ж она), все то, что в просторечии соткала.