Стихи о себе

Я помню,
Как в ночь летели звездные огни,
Как в ночь летели сдавленные стоны,
И путали оснеженные дни
Тревожные сцепления вагонов.
Как страшен был заплеванный вокзал,
И целый день визжали паровозы,
И взрослый страх беспомощно качал
Мои еще младенческие грезы
Под шум колес…

Я помню,

Как отражались яркие огни
В зеркальной глади темного канала;
Как в душных трюмах увядали дни,
И как луна кровавая вставала
За темным силуэтом корабля.
Как становились вечностью минуты,
А в них одно желание: «Земля!»
Последнее — от бака и до юта.
Земля…Но чья?..

Я помню,

Как билось пламя восковых свечей
У алтаря в холодном каземате;
И кровь в висках стучала горячей
В тот страшный год позора и проклятья;
Как дикий ветер в плаче изнемог,
И на дворе рыдали звуки горна,
И расплывались линии дорог
В холодной мгле, бесформенной и черной,
И падал дождь…

1925

МАРТ

…А там нарциссы отцвели
В долине  за Джебель-Кебиром,
И пахнет весело и сыро
От свеже вспаханной земли.

Уже рассеялся туман,

Прошла пора дождя и ветра,
И четко виден Загуан
За девяносто километров.

И девственною белизной,

Под небом, будто море — синим
Белеет в зелени густой
Цветок венчальный апельсина.

Шуршит трава, басит пчела,

А скоро зацветут мимозы
У той тропинки под откосом…
Тропинка, верно, заросла…

1926

Я НЕ ПОМНЮ…

Переплески южных морей,
Перепевы северных вьюг —
Все смешалось в душе моей
И слилось в безысходный круг.

На снегу широких долин

У меня мимозы цветут.
А моя голубая полынь
Одинакова там и тут.

Я не помню, в каком краю

Так зловеще-красив закат.
Я не знаю, что больше люблю —
Треск лягушек или цикад.

Я не помню,  когда и где

Голубела гора вдали,
И зачем на тихой воде
Золотые кувшинки цвели.

И остались в душе моей

Недопетой песней без слов
Перезвоны далеких церквей.
Пересветы арабских костров.

Говорили о злобе пожарищ,

В черном небе густела гроза.
Говорили при встрече: «товарищ».
Никогда не смотрели в глаза.

Узнавали по голосу вести

Мимоходом, на остром ветру.
В мутном мраке фабричных предместий
Находили ограбленный труп.

Рано, в сумерках, дом запирали,

Спать ложились и света не жгли.
По утрам в гимназическом зале
Повторяли: «вчера увели…»

И за наглым разбойничьим свистом

Опьяневших от крови солдат
Четко слышался в воздухе мглистом
Непрерывный и  жуткий набат.

В расплескавшейся мутной стихии.

В первобытной, запутанной тьме
Были ночи, как сны — огневые,
были лица — белее, чем мел.

И в рассветном молочном тумане,

В час, когда расточается мгла,
Где-то вспыхивала и росла
Напряженная радость восстанья.

1928

ТРОЕ