Стихи [Сборник]

Почему я не просто влюблён?
Почему всё безвылазно хуже?
Инфернальностью Ким Зелигзон
И принижен я, и обужен.
Стало сердце моё, как желе,
Где томится куриная ножка.
Я с горчинкою пью бужоле,
А другого хочу хоть немножко…
Уж не стану широким вовек,
Сколько б устриц с сотерном ни пробовал —
Остроты Вашей пламенный снег
И глинтвейн обращает в хлёбово…
Может, внешне я тот же Фанфан,
Заедаю рокфором шабли —
Но сердечных побед чемодан
Унесло, будто лодку в отлив.
Что мне вкрадчивость тайн Тюильри,
Что мне бархатный лоск Фонтенбло —
Если бликом смущённой зари
Ким не тронет Тюльпану стебло?

Сердоликовые бусы

Любимой Kim Seligsohn.

Быть царём не по мне — даю слово я.
Шансонье не в ладах с Валуа.
Я — иной! — вас одел бы в лиловое,
Из нарциссов бы сплёл вам боа.

Вы мне нравитесь трепетно-дикою,
Вашей шейке пошёл бы янтарь.
На серёжки бы дал сердолики я.
Не тушуйтесь: я всё-таки царь.

Я сравню вас с весеннею вишнею
И, цветя, обовью гладкий стан…
Объяснять дале вроде излишне:
Вы же видите — не истукан.

Мои кольца и впрямь как опасны.
Снисходительный дарите вздох?
Ваши губки в усмешке прекрасны!
Царь я, царь без подколки — Горох.

Соловьиное подворье

Где базар у дороги железной,
Где редиска и в бочке квас,
По ночам где палят из обрезов,
Там баллада моя началась.

Это место зовётся баном —
Не деревня, не город, не стан…
Весь в бараках, сараях и ямах,
Мой непонято-выспренний бан.

У помойки на сваленных шпалах
В будний вечер, в воскресный день
Гомонится народ бывалый,
Огурцом заедает портвейн.

Там селёдочный хвост и картошка
Обессмертили праздничный стол,
В самогонной страде суматошной
Облегчает похмелье рассол.

Там мазутом подёрнуты лужи,
Свищут камни в глаза поездам…
Никому ты на свете не нужен,
Мой обвенчанный с вечностью бан!

Как и ты, я без роду и племени,
Не начала творю, не концы…
Мне поют о раздробленном времени
Паровозы — твои гонцы.

И когда выйду в жители палубы
В океан сеять пепел за борт,
Мне проглянет в закате опаловом
Несравненный банской натюрморт.

Бугуруслан, 1973

* * *

В умильной юности любил я чемоданы,
Вино картлинское и к плову крепкий чай.
Вели знакомства из вагона-ресторана
В сады восточные, где зрела алыча.

Барашек жареный, халва, медовый финик,
Зурна и вычурность экстазных лебедей!
Играл я в шахматы не хуже, чем Ботвинник,
И побеждал всегда в погонах дупелей.

Но только сказочной в нетронутой печали
Осталась юная на ложе из цветов…
Бакланы толпами послушно припадали
К стопам неслыханно преступной из бабцов.

Тарту, 1979

* * *