Стихии

Дэя не часто бродила по магистериуму, поэтому дорога казалась ей незнакомой, но в тех уголках огромного здания, в которых она уже побывала, ей несомненно понравилось. Да и как могла не приглянуться взгляду неопытной молодой девушки, не видевшей ничего кроме жалких сколоченных наспех сельских хибарок, утонченная красота магистериума с его величественными залами и просторными коридорами?

Сейчас же, идя вслед за Генрихом, она чувствовала страх. Ее больше не привлекали картины покорения новых земель, фрески, изображающие приход Стихий, разноцветные мозаики и скульптурные композиции. Темные коридоры освещали только горящие факелы, и тени, исходящие от них, нарушали гармонию здания, коверкали прекрасные произведения искусства и вселяли в девушку панический ужас.

Вот, прославленная Стихия, ее благородное лицо испещрено морщинами, а улыбка — лишь злобный оскал, вот юный король, щедрый и милостивый, но тьма сделала выражение его лица жадным и жестоким. Наблюдая подобные метаморфозы, Дэя, едва не налетев на Генриха, резко остановилась.

Второй магистр приоткрыл невзрачную дверь и жестом пригласил девушку войти. Робко, всматриваясь в темноту, Дэя переступила порог. Если в коридорах она чувствовала себя неуютно от полумрака и игривых теней, то здесь она могла вздохнуть относительно спокойно: уютные лампадки то тут, то там, освещали незатейливое убранство комнаты, состоящее всего лишь из письменного стола и нескольких стульев.

За столом сидел уже пожилой человек и пристально смотрел на Дэю. Смутившись от такого открытого взгляда, девушка обратилась за помощью к Генриху. Поняв ее намерения, молодой человек выступил вперед и произнес:

— Господин, перед вами Дэя, та самая девушка из селения Лагаш…

— Не утруждай себя, Генрих, я прекрасно знаю, кто она, — сказал старик, — присаживайся, дитя, нас ждет долгий и трудный разговор.

Девушка решилась поднять глаза и отметила уставший, болезненный вид старика. Его покрасневшие глаза не отрывались от неё. После нескольких секунд молчания старик прохрипел:

— Я хочу узнать о тебе побольше, дитя. Расскажи мне, где ты родилась?

Стараясь скрыть дрожащие руки в складках платья, и пожалев, что она не в силах скрыть нотки волнения в своем голосе, Дэя начала рассказывать:

— Я не помню, господин. Точнее, очень смутно помню. Ничего, кроме Альмандина я не видела, всегда жила здесь, перебираясь из одной деревни в другую. В городах бывала редко. С нищими там очень строго. Своей семьи я не знаю, иногда… иногда мне снится кто-то, женщина, она поет песню и называет меня Дэей. Мне кажется, это моя мама. Я не знаю ничего больше, простите…

— Мое милое дитя… Как же ты выживала все это время?

— Сначала я работала, ухаживала за домашним скотом, также собирала целебные коренья и относила селянам, расчищала землю от глины, много чего, а когда было совсем невмоготу и хотелось есть, я ждала, когда селяне уснут и брала у них что-то, совсем немного… — сказала Дэя тихо, как будто пытаясь, чтобы последнее ее слово никто не услышал.

Непрошенная слеза скатилась по ее щеке, и девушка, вспомнив голодные дни, зимние стужи, вытерла глаза и воскликнула:

— Я хотела есть, хотела жить, понимаете? Просто жить…

— Успокойся, дитя, я не виню тебя, и никогда бы не стал обвинять. В отличие от людей, я могу видеть тебя настоящую. Воровство мы, конечно же, не приветствуем, но человеческая жизнь всегда была дороже миски супа. Нам всем пришлось несладко в свое время, чего уж ворошить.

Старик медленно поднялся и подошел вплотную к Дее. Девушка изумилась его взгляду, такому изучающему, казалось, он проникал далеко в глубины ее души, туда, куда, она и сама не могла дотянуться.

— Дитя, ты прожила свою недолгую жизнь, бродя в тумане, не зная, кто ты на самом деле.

Меня завораживает его голос…

— Ты ходила по темным коридорам жизни, не ведая истинного пути.

Да, правда…

— Ты ищешь ответы, и я смогу дать их тебе, Дэя.

Кто же ты такой?

— Ты хочешь знать правду о себе? — на этот раз вопрос произнес другой голос, и Дэя, словно очнувшись, обернулась. Она совсем забыла, что в комнате был еще и Генрих.

— Я бы хотела знать правду, знать, кто я.

Девушка смело посмотрела на своих собеседников. Она говорила правду, она должна была знать.

Генрих, бросив краткий взгляд в сторону старика, взял Дэю за руку, и произнес:

— Тогда, Дэя, тебе придется жить здесь, чтобы научиться понимать свою сущность и тогда, быть может, мы найдем выход.

Жить здесь?! Наравне с ними? С магами, которых боится весь Альмандин? Я… не знаю, не смею отказать им… Что же делать… Что мне делать, Джей?