Стихия страха

— Присаживайтесь, — кивнула на кресло напротив моего стола. — Так что же вас привело ко мне?

Господин деликатно присел на край кресла, манерно вздохнул и начал:

— Как вы уже поняли, я отец Эстер…

— Кого? — искренне удивилась я.

— Ну да, вы ее зовете Пионой. Только это моя падчерица Эстер. Видите ли, я знаю, что вы ее купили, а теперь хотите дать свободу и выдать замуж. Это очень благородно с вашей стороны, но я не могу так вас обременять. Я готов ее сам выкупить…

— Правда? — я задумчиво скрестила руки на груди и откинулась в кресле. — И сколько дадите?

— Ну вы понимаете… Я не смогу полностью покрыть ваши расходы, но тем не менее…

— Сколько?

— Сто золотых. Это довольно неплохо, согласитесь…

— Пятьсот.

— Что? — брови на его лице удивленно поползли вверх, а рот открылся. Хорошие манеры мгновенно слетели. — Сдурела, что ли? За эту девку!

— Тысяча.

— Ненормальная!

— Две тысячи. Продолжим?

Мерзавец тут же осекся и заткнулся, раздумывая. Я прищурилась, оценивая его реакцию. А девочка-то оказалась с сюрпризом…

— Когда надумаете, приходите, господин Улицкий. Обсудим. Или желаете дальше торговаться? — я облизнула губы, заставив его повторить за мной.

Он нервно облизнул пересохшие губы, встал в нерешительности, в его глазах начинал зарождаться гнев. Впрочем, он труслив и смел только с теми, кто слабее. Придется показать ему, кто здесь слаб. Я поманила его пальчиком к себе, и когда он послушно наклонился ко мне, вцепилась в его сальную шевелюру, ткнув носом в стол. Он заорал, но быстро замолчал, когда я склонилась к его уху и зашептала:

— Девчонка ведь намного дороже стоит? Обмануть меня вздумали, господин Улицкий? Я этого не люблю, ой как не люблю…

И я воткнула кинжал прямо у него перед носом, слегка оцарапав ему кожу. Он затрясся и мгновенно вспотел, пришлось отпустить эту паскуду.

— Удачного дня, господин Улицкий. Берегите себя, — моя улыбка лучилась доброжелательностью, но он почему-то этого не оценил, мгновенно исчезнув из кабинета.

Я в задумчивости побарабанила пальцами по столу, оценивая возможности. Демон, как же не вовремя, но с другой стороны… Дверь кабинета распахнулась, и в него влетела растрепанная и заплаканная Пиона.

— Госпожа!

— Тебя стучать не учили? — поморщилась я. — Я занята…

Девушка умоляюще схватила меня за руки, ее мягкие ладони были такими горячими и мокрыми, что я поежилась.

— Что он хотел, госпожа? Скажите, прошу вас!

— Купить тебя. Две тысячи. Обещал подумать…

Пиона задрожала и мгновенно побледнела, потеряв весь румянец с щек. Она упала на колени передо мной, не отпуская моих рук, и зарыдала.

— Госпожа… Прошу вас… Не продавайте… Я все сделаю… Обещаю… только… НЕ… ПРОДАВАЙТЕ!

— Быстро встала! — я встряхнула девушку, с досадой понимая, что проморгала истерику.

Пиона сотрясалась от рыданий, всхлипывала, ее нежная кожа тут же пошла красными пятнами, а нос мгновенно распух. Я влепила ей пощечину. Очень сильную и болезненную. Ее голова дернулась, а взгляд стал осмысленным.

— Замолчи и слушай меня внимательно. Никто тебя не собирается продавать. Все, успокойся.

Я подошла к столу, налила ей воды и сунула в руку стакан.

— Выпей и приди в себя.

Пальцы у нее все еще дрожали, она давилась водой и собственными всхлипами.

— Зачем же мне тебя продавать? Я не привыкла менять свои планы, — я старалась говорить мягко и ласково. — Ты мне лучше скажи, отчего твой отчим вдруг всполошился, разыскал тебя и готов платить?

— Н-н-не знаю…

— А что маменька твоя? Ты говорила, что она при смерти была, когда…

Пиона лишь кивнула, вцепившись в стакан с такой силой, что я почла за благо забрать его.

— Она богатой была?

Девушка лишь неуверенно пожала плечами, уставившись в одну точку.

— Как же ты можешь не знать? Или скрываешь? — я прибавила нотку угрозы в голос, и Пиона наконец очнулась от транса.

— Я не знаю, правда… Когда папа умер, меня в монастырь отдали, долгов было много, трудно пришлось, вот и…

— Сколько же тебе было?

— Одиннадцать. А потом я дома редко бывала. Мама замуж вышла и…

— За Улицкого?

— Нет, — мотнула головой Пиона. — За другого. Я его и не видела толком. На свадьбе только…

— То есть, Улицкий ее третий муж?

— Да нет же! Он… — Пиона стала загибать пальчики, введя меня в состояние легкого ступора. — Пятый, точно пятый. Второй был с козлиной бородкой, третий совсем старый и беззубый, а четвертый забавный такой толстяк, он мне больше всех нравился, добрый и…

— Нда… А твоя маменька еще той проказницей была… Что же ей так не везло на мужей? Или наоборот, везло?

— Не знаю…

— И каждый небось неплохое наследство оставлял после себя… — пробормотала я, раздумывая. — Сдается мне, что маменька твоя совсем недавно преставилась, и отчим опасается, что ты, получив свободу, можешь заявить права на наследство… Хотя странно.

Пиона уставилась на меня в недоумении.

— … Но раз он задумался над суммой в две тысячи за тебя, вероятно ожидает, что получит намного больше. Или потеряет.

— Госпожа, я правда не знаю! Прошу вас…

— Значит так. Мне придется разузнать, что там с твоим наследством, есть ли оно вообще… Ты откуда родом, кстати?

— Из Вышня.

— Далековато, — поморщилась я.