Стихийный сон

– Как потом я выяснил, Кирилл  свои двадцать два прославился тем, что родители его жили на сердечных каплях, друзья сидели на иголках, потому как большинство из них было наркоманами со стажем, и ни один работодатель не осквернил его девственно-чистую трудовую своей унылой и недостойной записью. Зато  у Кирюши была приличная машина, подаренная не самым бедным отцом, карманные деньги, подкинутые сердобольной мамой и неуемная тяга к приключениям. Почетный «и в кого ты у нас такой?», «эй, ты, старая тварь, дай денег!», «да как вы меня задрали! Не лечите мне мозг!» во время ночных гонок по трассе чуть не удостоился премии Дарвина, когда за рулем сидел его обдолбанный друг. Но судьба распорядилась иначе, и премия досталась водителю, а пассажиру – утешительный приз в виде четырехмесячной комы и травм средней тяжести. Все, как обычно. Ничего интересного.

– Не может быть, – простонала я, закусывая губу. Я не верила своим ушам. – То есть за одиннадцать лет ты  сумел …эм… как бы это так сказать?

– О, нет. Одиннадцать лет я только учился пользоваться микроволновкой и включать и выключать компьютер из розетки. Рыжик, ты меня вообще за умственно-неполноценного держишь? Мне понадобилось три года, чтобы освоить школьную и университетскую программу заново. Поскольку Кирилл никогда не учился, а числился то, прогресс был на лицо. Так что в отличие от него, диплом юриста у меня настоящий. Мама во всем меня поддерживала, во всем помогала. А через пять лет  выяснилось, что она смертельно больна. Она скрывала от меня правду, тянула до последнего. Когда поставили окончательный диагноз, врачи дали два месяца. Я сумел продлить ей жизнь на полгода, ухаживал за ней, а потом, там, в Кадингере, держал в руках лекарство, которое могло бы ей помочь, и рыдал, как ребенок, понимая, что бессилен вытащить его из сна… Мы с ней боролись до конца. Мама не сдавалась. Я пытался вызвать ее в Кадингер, пытался, но почему-то не получалось. Мои ошибки стоили нескольких загубленных судеб… Хотя… они неплохо повеселились, скажу откровенно… Не помню, чтобы кто-то из них сильно роптал на судьбу…  Однажды маме стало плохо ночью. Я прилетел к ней в больницу, чтобы услышать слабое: «Кирюша, ты хоть покушал?»  Ее только что вытащили с того света, а ей важно знать, покушал я или нет… – Феникс смотрел куда-то в потолок и молчал. Я видела, как он стиснул зубы, проводя рукой по моей руке. – Помню, как она лежала… Бледная, худая… Одни глаза… А потом говорит…. Тихо-тихо… «Ты на меня столько денег потратил, сыночек… Не надо, прошу тебя…» А я в этот момент стою и думаю, что в этом мире болеть нельзя… И жду звонка одного светилы, который обещал перезвонить и назначить встречу… Надеюсь, она меня простила… Я верю в то, что она простила меня за обман… Ладно, на этой грустной ноте я закончу вечер воспоминаний, – вздохнул Феникс, нахмурившись. – Вернемся к теме. Я поговорил с нашими временными союзниками.  И пока что у нас цели совпадают. Но это пока. Как только мы получим корону, наши пути резко разойдутся. Ты проснешься в любом случае, а вот что будет со мной – науке неизвестно… Корона нужна мне. Любой ценой.

– Так, а теперь объясни простым языком, ибо Магических Академий я не кончала! – потребовала я. Даже курсов повышения магической квалификации в моем послужном списке не числилось. Если считать магическим умением в критический момент пускать пыль, тьфу ты! … дым в глаза, то даже в мире меча и магии, я – почетный лузер.

– Я не хочу тебе ничего объяснять. Все будет так, как будет, – вздохнул Феникс, прижимая меня к себе. – Ничего не бойся, ни о чем не жалей, никого не вини. Не надо, если что-то пойдет не так, мучить себя воспоминаниями и возвращаться в прошлое, анализируя каждый шаг. Это бессмысленно. Ты просто себя изведешь, замучаешь, доведешь до петли. Не надо, прошу тебя… Что бы ни случилось, просто знай, что я всегда с тобой. Мне другая не нужна. Если останусь в живых, то буду помнить о тебе всегда… Рыжик, прекращай плакать! Рыжик, посмотри на меня! Не. Надо. Плакать. Ты меня слышишь? Рыжик!!! Прекрати немедленно! Да что ж такое! Все… успокаивайся… Тише, маленькая… Все…

На мое разгоряченное лицо, по которому стекали жаркие и горючие слезы несправедливости, страха ужасного будущего и боли мучительного расставания, подули, вытирая пальцами мои переживания. Как от сердца отрываю… Хотя нет, я не от сердца отрываю. Я вырываю вместе с сердцем.

– Рыжик, мы сегодня пойдем на штурм. Не вижу смысла оттягивать неизбежное, – продолжил Феникс, тяжело вздыхая и прижимая меня к себе. – Я поведу наших новых  белых, мягких и пушистых друзей, а твоей задачей будет открыть нам дверь, погасить огни и ждать. Ты меня поняла? Ты не будешь сражаться! Никакой самонадеянности и самодеятельности!