Стихотворения

В ковше неотгруженный щебень,
Как будто случилась беда.
В большой котловине от неба
Глубокой казалась вода.

К холодной и чистой купели

Сходил по уступам мой день,
И грани уступов горели,
Другие — обрезала тень.

Я видел высокую стену,

Что в небо и в воду ушла,
И росчерком — белую пену,
Что ярко к подножью легла.

Я слышал, как звонче и чаще —

Невидимый — камень стучал,
Обрушенный днем уходящим,
За ним он катился в провал.

В паденье ничто не боролось,

Лишь громко зевнула вода —
И подал призывный свой голос, —
И подал я голос тогда,

И грозным иссеченным ликом

Ко мне обернулась стена,
С вниманьем таинственно-диким
Его принимала она.

А голос в пространстве вечернем,

Какою-то силой гоним,
Метался — огромный, пещерный,
Не сходный с ничтожным моим.

И бездна предстала иною:

Я чувствовал близость светил,
Но голос, исторгнутый мною,
Он к предкам моим восходил.

24—26 августа 1970

«И вышла мачта черная — крестом…»

И вышла мачта черная — крестом,
На барже камень, сваленный холмом,
И от всего, что плыло мне навстречу,
Не исходило человечьей речи.

И к берегам, где меркли огоньки,

Вода ночная в ужасе бросалась,
А после долго посреди реки
Сама с собой с разбегу целовалась.

Сгустилась темь. Костер совсем потух.

Иными стали зрение и слух.
Давно уж на реке и над рекою
Все улеглось. А что-то нет покоя.

29 августа 1970

«Как ветки листьями облепит…»

А. Т. Т.

Как ветки листьями облепит,
Растают зимние слова,
И всюду слышен клейкий лепет —
Весны безгрешная молва.

И сколько раз дано мне встретить

На старых ветках юных их —
Еще неполных, но согретых,
Всегда холодных, но живых?

Меняй же, мир, свои одежды,

Свои летучие цвета,
Но осени меня, как прежде,Наивной зеленью листа.

Под шум и лепет затоскую,

Как станет горько одному,
Уйду — и всю молву людскую, —
Какая б ни была, — приму.

1970

«В эту ночь с холмов…»

А. С.

В эту ночь с холмов, с булыжных улиц
Собирались силы темных вод.
И когда наутро мы проснулись,
Шел рекой широкий ледоход.

Размыкая губы ледяные,

Говорила вольная вода.
Это было в мире не впервые,
Так зачем спешили мы сюда?

А река — огромная, чужая,

Спертая — в беспамятстве идет,
Ничего уже не отражая
В мутной перекошенности вод.

От волны — прощальный холод снега,

Сочный плеск — предвестье первых слов,
И кругом такой простор для эха,
Для далеких чьих-то голосов.

Нет мгновений кратких и напрасных —

Доверяйся сердцу и глазам:
В этот час там тихо светит праздник,
Неподвластный нам.

1970

«Замученные свесились цветы…»