Стихотворения

Не бойся. Когда будет спад у тоски,
я уйду, эта яркость — растительные краски,
Черный Квадрат несложный вымысел, он еще до династий Тань,
но никогда из тех кто рискует не сможет Белый.
Черный это всё, почему б не квадрат,
а белый — подмалёвка, или же грунт для калейдоскопа,
в белых холстинах римляне и планетные рабы,
а в XX веке ходят белые рубашки.
Белая магия — рассредоточение пустот,
Белый Клоун Бога — дизайн для манежа,
цвет атеизма и смерти (клиники — белы!),
в древних династиях белым был только саван.
Но и цветастость от перевозбуждения глаз,
китайская тушь диктует, что линия интенсивней,
смотрится на всё раскрашенное, и пестрит,
и рисуется пером черная орхидея.
Так и есть. Но и это опять от того,
что тоскую, а вокруг в шнуровке комплексанты,
вздрогнется и взовьётся, и некий мираж
белого безмолвия, но и этот мой импульс ударяется в шкуры.

8 «О бедный Мир дарёных слёз…»

О бедный Мир дарёных слёз,
домов, дрожащих в ливнепады,
зелёных грёз, солёных роз,
двух рук, некрашеных у лампы.
Что ты стоишь стеклом у глаз,
уж снег, уж снег, неограничен,
на нижних вылит жидкий гипс,
мизинец согнут и не греет.
На берегах Луны иной
живут иные дни и рельсы,
они некрашены у ламп,
и их дома дрожат, реальны.
И может месяц сольных роз
мизинец грёз обрезать се́рпом,
о бедный Мир дарёных слёз,
и вот и все твои сюрпризы!

9 «Как аллигатор из-под одеял…»

Как аллигатор из-под одеял
ход Сириуса из Плеяд,
и перия из источников туч,
с деревьев сходят струи́.
Кисти ломаются и кружат,
не виден ветер у рта,
а над горой поднимается медь,
и ветер как известняк.
В стекле волнисто, и дождевой
лак — испарений ждет,
а может и нет, а хочет быть
прилипшим вечно к стеклу?
Переливание крови из вен
сада — всего лишь трюк,
как в кинолентах из серий Лун
следят, — а кто серпонос?
От стука шаров и хаоса луз
эклиптик, и Он устал,
Ему бы свирель и удары в медь,
а не биллиард и кий…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
и если учесть диапазон меди.

10 «Пустоголов; мой сад в круглых щитах, золотых…»