Стихотворения

Ребята вступают на борт «Аммермана».

Врывается в ноздри просмоленный ветер,

Кронштадт возникает уже из тумана

Тончайшими красками флажных соцветий,

Сиянием всей корабельной «медяшки»,

Звенящими склянками, дудок призывом.

Неплохо рубашки сменить на тельняшки,

Взглянуть на тяжелых орудий массивы

Почувствовать гордо, что мы, краснофлотцы,

Товарищи ветру, линкорам, ребятам,

Что лучшим страна доверяет бороться

И лучших она одевает в бушлаты.

Дневальный откроет широко ворота,

С штыка отряхнет заструившийся холод,

Дежурный разводит команду по ротам,

А утро начнется зарядкой и школой.

А к ночи булыжник дождями изрублен,

«Купцы» тишину разрывают сиреной.

Приходит в до блеска надраенный кубрик

Морская, хорошая, крепкая смена.

ДЕРЖАТЬ КОРАБЛЬ НА КУРСЕ

И вот уже зачтен приказ наркома

Во, всех частях, командах, кораблях,

И рулевому кажется знакомей

Суровая кронштадтская земля.

Свистят дожди. Осенняя погода.

Бежит волна к форштевеня ножу.

Там, за плечами, шторм, походы, годы.

«Я отслужил и нынче ухожу».

Опять советским вымпелам развиться,

Взлетая высоко над головой.

Кончается кампания эсминцев,

В последний раз в походе рулевой.

Все кажется проверенным и точным.

Нависли тучи низко над водой.

Он говорит товарищу: «Не очень

Слаби штурвал, держи сильней ладонь».

Тот молодой - недавно кончил школу,

И учит смену старый рулевой;

Отходят дальше маяки и молы,

Размыта синь черты береговой.

Барометр не заметил, как подкрался

Балтийский шторм, неистовый и злой.

И шли валы с обоих ветра галсов

И, как торпеды, рвались под «скулой».

Укачанный невиданною бурей,

Изнемогая, на штурвал поник,

Едва-едва держа корабль на курсе,

На первой вахте ставший ученик.

И новый вал, громадный и лукавый,

Ударил в борт, враждебен и суров.

Эсминец сразу покатился вправо

К лиловым скалам чуждых берегов.

Быстрее брызг смертельного прибоя

Тогда рванулся в рубку старшина:

«Держись, браток, не вышли мы из строя,

Еще под килем нашим глубина.

Не трусь, братишка, все еще в порядке,

Эсминец цел, наш курс лежит на юг».

И медные штурвала рукоятки

Уже теплели от тяжелых рук.

Так он стоял и вел корабль средь ночи,

Морская соль осела на губах.

Шторм утихал, клинок зари отточен,

Редел туман на близких берегах.

Рассвет вставал и ширился над миром,

Возник Кронштадт за дымной синевой,

И подошел, волнуясь, к командиру,

Сменившись с долгой вахты, рулевой.

Сказал ему: «В погоду эту злую

О море думал я и о земле,

И не покину вахту рулевую

И остаюсь служить на корабле».

СТРОЕВАЯ ПОДГОТОВКА

До мая спрятаны бушлаты,

Суров арктический норд-ост.

По звонким улицам Кронштадта

Шагает крепнущий мороз.

Тогда в широкие просторы

Гранита, солнца и воды

Проходят, пробуждая город,

Шеренги флотских «молодых».

И взводы выровнены чище.

Винтовку стиснула рука,

И ветер, налетая, свищет

И гонит в море облака.

В шинели новой много жару,

Не обносились сапоги,

Но песня поднята, как парус,

И тверже звонкие шаги.

Так наша молодость шагает,

Глубоко, как борец, дыша;

А день - эскадра голубая

Заходит в гавань не спеша.

ОДЕЖДА МОРЯКА

Годна для всех условий,

Надежна и крепка,

Продумана на совесть

Одежда моряка.

Сокровища тепла тая,

Уходит с нами в путь

Тельняшка полосатая,

Охватывая грудь.

Волна ль нежнее горлинки,

Иль шторм грохочет дик,

Отменно белой форменки

Синеет воротник.

Зимой, и в осень вздорную,

И в сумрачный апрель -

Хранит нас сине-черная

Солидная фланель.

Что сырость нам постылая?

Живем с погодой в лад,

Имея друга милого

По имени бушлат.

И нáвек складкой жесткою

Запечатлел утюг

Покроя краснофлотского

Сукно крепчайших брюк.

Ценимая особо

На службе в море синем,

Нам выдается роба

Из белой парусины.

Она ничем не крашена,

Ей труд морской знаком,

И кто ее не нашивал,

Не будет моряком.

И многим не мешало бы,

Кого моря зовут,

В той робе драить палубу

И выкрасить шкафут.

Когда же в час побудки

Уже метет метель,

Тогда укажут дудки:

«Бери, моряк, шинель».

Медь пуговиц - как золото,

Сукно - чернее тьмы,

На все старанья холода

Поплевываем мы.

Когда рванут шрапнели

И горны зазвучат,

Наденем мы фланели,

В поход возьмем бушлат.

Взлетают ленты в воздух

И никнут на плечо,

На бескозырках звезды

Сияют горячо.

РАДИСТ

К ушам прильнули медным холодком

Тяжелые «ракушки» телефонов,

И дан накал, и ария Садко

Уже в мембрану ударяет звоном.

И, клокоча, свирепствуя, гремя,

Как это море, черное и злое,

Грохочет мир, открытый для тебя,

Огромный мир, не знающий покоя.

Но ты сквозь звуков дикую пургу,

Сквозь хаос воя, музыки и свиста

Следишь слова, что отлетают с губ

Далекого товарища-радиста.

Ты стискиваешь крепче карандаш -

Ложатся строки строго и чеканно,

И молния влетает на суда

Шифрованной, за подписью флагмáна.

Суровый мир лежит за рубежом,

Чужие волны поднимают гребни.

Прожектора сверкающим ножом

Распахнуто полуночное небо.

Приказ услышан, и идут суда,

Осуществляя волю командира...

И снова льнут к антенны проводам

Биения незримые эфира.

ЧАСОВОЙ

Глухая ночь ползет с залива, -

Проверь винтовку на посту,

Крутого берега извивы

И сердца собственного стук.

Проверь винтовку и патроны

И зорко вглядывайся в тьму:

Не подползают ли шпионы

Беззвучно к складу твоему?

Тогда, не видный в маскировке,

В завесе плотной темноты,