Стихотворения

His hold shipped seas with a drunkard's ease
And its deadweight grew and grew
While the witless wag still waived his flag
Jemmyrend's white and partir's blue.

His tongue stuck out with a dragon's drouth
For a sluice of schweppes and brandy
And but for the glows on his roseate nose
You'd have staked your goat he was Ghandi.

For the Yanks and Japs had made off with his traps!
So that stripped to the stern he clung
While, increase of a cross, an Albatross
Abaft his nape was hung.

(October 1932)

ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА КАК СТАРОГО МОРЕХОДА

Я долго плавал в пиратских морях,
Знавал и шторм и грозу.
И мне повстречался старый мудряк
С повязкой на левом глазу.

Его заклеймил Папаша Буль
И Дядюшка Сэм отверг.
Одиннадцатый год его солнце жжет
И звезд слепит фейерверк.

Ко-Ко и Пшикспир зовут на пир,
Брачные бубны гремят,
И мечут перлы скитальцы эрлы
Под ноги поросят.

Но чертов старик прыг на свой бриг,
Как сверчок на насест!
Плевать, если нет в кармане монет,
Чтоб уплатить за проезд.

Пускай лилипуты кричат: Капут!
Хватай негодяя! Пора
Как можно скорее вздернуть на рею
Этих пиратов пера!

Но Водиссей лишь ухо заткнет,
Припоминая с тоской
Лесок и Песок и голосок
Дальней сильвены морской.

А бриг выделывал кренделя
Под флагом бел-голубым,
И чем выше флаг, тем больше фляг
Разгружалось под ним.

От жажды вываливая язык,
Твердя лишь один глагол,
Он стал тощее любых мощей
И, как Махатма, гол.

Ибо янки и япы, алчные лапы,
Его раздели всерьез,
И вместо рубашки на нем, бедняжке,
Нелепый повис «Альбатрос».

(Октябрь 1932)

EPILOGUE TO IBSEN'S GHOSTS

Dear quick, whose conscience buried deep
The grim old grouser has been salving,
Permit one spectre more to peep.
I am the ghost of Captain Alving.

Silenced and smothered by my past
Like the lewd knight in dirty linen
I struggle forth to swell the cast
And air a long suppressed opinion.

For muddling weddings into wakes
No fool could vie with Parson Manders.
I, though a dab at ducks and drakes,
Let gooseys serve or sauce their ganders.

My spouse bore me a blighted boy,
Our slavey pupped a bouncing bitch.
Paternity, thy name is joy
When the wise child knows which is which.

Both swear I am that selfsame man
By whom their infants were begotten.
Explain, fate, if you care and can
Why one is sound and one is rotten.

Olaf may plod his stony path
And live as chastely as Susanna
Yet pick up in some Turkish bath
His quantum sat

of Pox Romana.

While Haakon hikes up primrose way,
Spreeing and gleeing as he goes,
To smirk upon his latter day
Without a pimple on his nose.