Стихотворения

О превосходное души орудье, Око,
Благословенно будь! Ты взносишься высоко
Над тучи, коими одеты небеса,
Испытывать творца несчетны чудеса.
Ты холмов и долин объемлешь окруженье,
Где, может быть, мудрец живет в уединенье.
Не кроется Сатурн в небесной синеве,
И слабый червячок, ползущий по траве,
Ты зришь в огромности, ты зришь природу в малом,
Равно сияющу премудрости началом.
Вселенной живопись ты носишь на себе,
Изображенья всех предметов по чреде.
Со светом сродственно отверстие зеницы,
Где перст напечатлен всесильныя десницы,
Всечасно льющися пьет солнечны лучи
И их, сквозь влажностей кристаллы несучи,
На сеть, сплетенную из нервов, низлагает,
Где, скрытый зритель, дух вселенну созерцает.
Отвсюду он берет понятья о вещах,
И нет того в душе, что не было в очах.

Но тем ли кончится весь долг и подвиг зренья,

Что внешние душе приносит впечатленья?
Нет, искренней еще присвоено оно
И чувства изъяснять ему поручено.
Во глубине души сокрытые движенья
Особые в очах находят выраженья.
Брегущим иногда молчание устам
Сказали очи всё взирающим очам.
Язык, как молнья, скор и силен без искусства,
свои передает другим живые чувства;
Полета быстротой огонь души своей
Вспаляет он в душах взирающих людей.
Как искра, бодрый взор приемлется сердцами,
Всё может нежный глаз, сияющий слезами:
И радость, и печаль, любовь, и гнев, и страх
Изображает глаз мгновенья на крылах.
Понятий нежные оттенки представляет,
Природной чистоты он их не умаляет;
Души ближайший друг, в согласье тесном с ней
Перебегает он бесчисленность вещей
И, зря всевышнего руки произведенья,
Восторженной души готовит наслажденья.

Коль многих радостей лишиться суждены

Те, кои в вечну ночь, живя, погружены!
Которых тяжка скорбь зеницы погасила.
Не зрят они лучей всходящего светила,
Ни зелени лугов, ни розы багреца,
Ни, смертный, твоего величия лица.
Какая для тебя, Гомер, безмерна трата —
Не зреть природы сей, чем мысль твоя объята;
И ты, другой слепец, чувствительный Мильтон!
Еще несется твой сквозь веки жалкий стон.

Но если зрения толь тягостно лишенье,

Какой небесный дар внезапное прозренье!
Надежная рука искусного врача,
Орудием плену со глаза совлача,
Рожденному слепцу природы вид дарует.
Небесна благодать ему вспомоществует.
Таков был юноша осьмнадесяти лет
Во граде, где свои Тамиза волны льет,
Дарами юности и счастья пресыщенный,
Но кроме зрения. Душе его прельщенной
Вотще сияющи мечтаются цветы:
Не может славимой понять их красоты.
Он знает прелести небесныя музыки
И Бетси сладкий глас. Ее знакомы клики
И речь вполголоса, дыханье уст ея
Дают ему вкушать всю цену бытия.
Но солнце, но сии небес лазурны своды...
Закрыто перед ним позорище природы.

Случилось, что один из тщательных мужей,

Употребивших жизнь к спасению людей,
Над ним целения всю хитрость истощает.
Он зрит: уж луч его небесный освещает.
Уже он руку зрит (которую держал,
Покуда врач свое целенье совершал),
Подруги своея возлюбленныя руку.
Приобретаючи видения науку,
Уже он познает стан Бетси, и уста,
И очи, где блестит умильна красота.
Он видит — и вместить толь много восхищенья
Бессилен дух его. Поли нежного смущенья,
Врач добрый принужден больного огорчить:
Из храмины его свет дневный исключить.
Исчезло счастие с возлюбленным призраком:
Ему казалося — объят он прежним мраком.
Но Бетси милыя присутство, нежна речь
Умели дни его ко счастию сберечь.
Привычку делая ко свету постепенно,
Благодаря любви он видит совершенно.1776, 1785 (?)