Стихотворения 1921-1941 годов

Заново родися —

В новую страну!

Ну-ка, воротися

Н'a спину коню

Сбросившему! Кости

Целы-то — хотя?

Эдакому гостю

Булочник — ломтя

Ломаного, плотник —

Гроба не продаст!

Т'oй ее — несчетных

Верст, небесных царств,

Той, где на монетах —

Молодость моя,

Той России — нету.

— Как и той меня.

Конец июня 1931

ОДА ПЕШЕМУ ХОДУ

1. «В век сплошных скоропадских…»

В век сплошных скоропадских,

Роковых скоростей —

Слава стойкому братству

Пешехожих ступней!

Вс'eутёсно, вс'eрощно,

Прямиком, без дорог,

Обивающих мощно

Лишь природы — порог,

Дерзко попранный веком.

(В век турбин и динам

Только жить, что калекам!)

…Но и мстящей же вам

За рекламные клейма

На вскормившую грудь.

— Нет, безногое племя,

Даль — ногами добудь!

Слава толстым подметкам,

Сапогам на гвоздях,

Ходокам, скороходкам —

Божествам в сапогах!

Если есть в мире — ода

Богу сил, богу гор —

Это взгляд пешехода

На застрявший мотор.

Сей ухмыл в пол-аршина,

Просто — шире лица:

Пешехода на шину

Взгляд — что лопается!

Поглядите на чванством

Распираемый торс!

Паразиты пространства,

Алкоголики верст —

Что сквозь пыльную тучу

Рукоплещущих толп

Расшибаются.

— Случай?

— Дури собственной — столб.

2. «Вот он, грузов наспинных…»

Вот он, грузов наспинных

Бич, мечтателей меч!

Красоту — как насильник

С ног сшибающий: лечь!

Не ответит и ляжет —

Как могила — как пласт, —

Но лица не покажет

И души не отдаст…

Ничего не отдаст вам

Ни апрель, ни июль, —

О безглазый, очкастый

Лакированный нуль!

Между Зюдом и Нордом —

Поставщик суеты!

Ваши форды (рекорды

Быстроты: пустоты),

Ваши Рольсы и Ройсы —

Змея ветхая лесть!

Сыне! Господа бойся,

Ноги давшего — бресть.

Драгоценные куклы

С Опер'a и Мадлэн,

Вам бы тихие туфли

Мертвецовы — взамен

Лакированных лодок.

О, холодная ложь

Манекенных колодок,

Неступивших подошв!

Слава Господу в небе —

Богу сил, Богу царств —

За гранит и за щебень,

И за шпат и за кварц,

Чистоганную сдачу

Под копытом — кремня…

И за то, что — ходячим

Чудом — создал меня!

3. «Дармоедством пресытясь…»

Дармоедством пресытясь,

С шины — спешится внук.

Пешеходы! Держитесь —

Ног, как праотцы — рук.

Где предел для резины —

Там простор для ноги.

Не хватает бензину?

Вздоху — хватит в груди!

Как поток жаждет прага,

Так восторг жаждет — трат.

Ничему, кроме шага,

Не учите ребят!

По ручьям, по моррэнам,

Дальше — нет! дальше — стой!

Чтобы Альпы — коленом

Знал, саванны — ступней.

Я костьми, други, лягу —

За раскрытие школ!

Чтоб от первого шага

До последнего — шел

Внук мой! отпрыск мой! мускул,

Посрамивший Аид!

Чтобы в царстве моллюсков —

На своих-на двоих!

Медон, 26 августа 1931 — Кламар, 30 марта 1933

«Тише, тише, тише, век мой громкий…»

Тише, тише, тише, век мой громкий!

За меня потоки — и потомки.

1931

ДОМ

Из-под нахмуренных бровей

Дом — будто юности моей

День, будто молодость моя

Меня встречает: — Здравствуй, я!

Так самочувственно-знаком

Лоб, прячущийся под плащом

Плюща, срастающийся с ним,

Смущающийся быть большим.

Недаром я — грузи! вези! —

В непросыхающей грязи

Мне предоставленных трущоб

Фронтоном чувствовала лоб.

Аполлонический подъем

Музейного фронтона — лбом

Своим. От улицы вдали

Я за стихами кончу дни —

Как за ветвями бузины.

Глаза — без всякого тепла:

То зелень старого стекла,

Сто лет глядящегося в сад,

Пустующий — сто пятьдесят.

Стекла, дремучего, как сон,

Окна, единственный закон

Которого: гостей не ждать,

Прохожего не отражать.

Не сдавшиеся злобе дня

Глаза, оставшиеся — да! —

Зерц'aлами самих себя.

Из-под нахмуренных бровей —

О, зелень юности моей!

Та — риз моих, та — бус моих,

Та — глаз моих, та — слез моих…

Меж обступающих громад —

Дом — пережиток, дом — магнат,

Скрывающийся между лип.

Девический дагерротип

Души моей…

6 сентября 1931

БУЗИНА

Бузина цельный сад залила!

Бузина зелена, зелена,

Зеленее, чем плесень на чане!

Зелена, значит, лето в начале!

Синева — до скончания дней!

Бузина моих глаз зеленей!

А потом — через ночь — костром

Ростопчинским! — в очах красн'o

От бузинной пузырчатой трели.

Красней кори на собственном теле

По всем порам твоим, лазорь,

Рассыпающаяся корь

Бузины — до зимы, до зимы!

Что за краски разведены

В мелкой ягоде слаще яда!

Кумача, сургуча и ада —

Смесь, коралловых мелких бус

Блеск, запекшейся крови вкус.

Бузина казнена, казнена!

Бузина — целый сад залила

Кровью юных и кровью чистых,

Кровью веточек огнекистых —

Веселейшей из всех кровей:

Кровью сердца — твоей, моей…

А потом — водопад зерна,

А потом — бузина черна:

С чем-то сливовым, с чем-то липким.

Над калиткой, стонавшей скрипкой,

Возле дома, который пуст,

Одинокий бузинный куст.

Бузина, без ума, без ума

Я от бус твоих, бузина!

Степь — хунхузу, Кавказ — грузину,

Мне — мой куст под окном бузинный

Дайте. Вместо Дворцов Искусств

Только этот бузинный куст…

Новосёлы моей страны!

Из-за ягоды — бузины,

Детской жажды моей багровой,

Из-за древа и из-за слова:

Бузина (по сей день — ночьми…),

Яда — всосанного очьми…

Бузина багрова, багрова!

Бузина — целый край забрала

В лапы. Детство мое у власти.

Нечто вроде преступной страсти,

Бузина, меж тобой и мной.

Я бы века болезнь — бузиной

Назвала…

11 сентября 1931, Медон — 21 мая 1935, Ванв

«Не нужен твой стих…»