Гляжу с тоской на розы я и тернииИ думой мчусь на край миров:Моя душа в Саратовской губернии,У светлых волжских берегов.Я близ нее! О рай, о наслажденье!Как на мечтах я скоро прискакал!Бывало, я имел туда хождениеИ словно конь почтовый уставал.Страдал тогда кровавыми мозолями…Теперь ношусь крылатою мечтой —В эфире — там — близ ней — над антресолями, —И вот тайком влетел в ее покой!Вот, вот она, души моей пиитика!Сидит печальна и бледна.В ее словах, в движениях политика,А на челе — тоска по мне видна.В ее руках цепочка с закорючками,Она от скуки ей шалит;Любуюсь я торжественными ручками,Приятен мне их белоснежный вид.Но вот она, пленительная узница,Слезу отерла рукавом…О, что со мной? Душа моя, как кузница,Горит мучительным огнем!«Не надо мне ни графов, ни полковников, —Так говорит, — останусь век вдовой,Когда не ты, божественный Грибовников!Супруг мой будешь роковой!»Запрыгал я тогда от умиления,И в пятки вдруг душа моя ушла,И перед ней повергся на колени я,И речь из уст, как млеко, потекла!..«Ты ль это, — ты ль?.. Ивана ли ИванычаЗрю пред собой!.. Какой ты путь свершил?» —Так изрекла. «От Дона и от Маныча,С концов миров к тебе б я поспешил,Не устрашась ни верстами, ни милями!Я для тебя всем жертвовать готов!Но я не шел пешком, меж простофилями,Я прилетел», — сказал я в кратце слов…Тут обнялись мы сладостно и пламенно;Ее чело стократ я лобызал!О, в этот час растаял бы и каменный:Стихами ей экспромтец я сказал!Она меня попотчевала дулями,Я стал жевать… Но ах!.. Я пробужден!..Где я?.. один!.. лишь мечт моих ходулямиБыл к ней я занесен!..1840
Слеза разлуки
Тих и мрачен в час печали,Я в лицо тебе гляжуИ на памяти скрижалиОбраз твой перевожу.Изучаю голос речи,Мысль очей хочу понять,Чтоб, грустя, до новой встречиИх в душе не затерять.Посмотри, мой друг, серьезно,Взор улыбкой засвети,Повернися грациозно,Статной лебедью пройди;Распусти власы по шейке,Резвой ножки не скрывай,Белой груди, чародейке,Волноваться волю дай!Спой мне нежно про разлуку,Легкой нимфой протанцуй,Дай мне беленькую руку,Сладко, жарко поцелуй!..Урони теперь в волненьиДве жемчужные слезы —Будет полно впечатленьеНа меня твоей красы…Может быть, не сохраню яВ бедной памяти моейНи очей, ни поцелуя,Ни движений, ни речей;Но слеза — любви свидетель!Ту невольною слезу,Как младенец — добродетель,Я в могилу унесу!1840