Стихотворения

Что кажутся туманом, Откуда уж ни люди, ни земля Неразличимы, ни все наши звезды Бесчисленные вместе с ярким солнцем, Иль выглядят такими, как они Нам видятся - в туманном свете точкой,

Когда я вижу это,

Каким в моих глазах Ты выглядишь, о род людской! И вспомнив Об участи твоей, которой символ Земля вот эта под моей ступней,

И вспомнив также то, Что видишь ты в себе и господина, И цель всего, и вспомнив, как ты любишь Пустую болтовню; и как поэты, Из-за тебя вселенную забыв И обратясь к неведомой песчинке По имени Земля, тебя развлечь Стараются; и как ты до сих пор, Когда мы превзошли расцветом знаний

Все времена другие, Ум оскорбляешь истинный, чтоб только Мечтанья смехотворные воскресли,Тогда не знаю я: в душе моей Насмешка или жалость - что сильней?

Как маленькое яблоко, созрев,

В осенний день летит На землю и уничтожает, давит И сокрушает тяжестью паденья

Построенные в мягкой

Земле, с большим трудом, Жилища муравьев, все их богатства, Накопленные летом терпеливо,

Так ночь и разрушенье,

Швыряя сверху пемзу,

Куски горы и пепел, Гремящим лоном в вышину небес

Извергнутые, вместе

С бегущим по траве

Взбесившимся потоком

Расплавленных камней,

Металла и песка, За несколько мгновений искрошили,

Засыпали и смяли Обласканные морем города На дальнем берегу; теперь пасутся

Здесь козы; города Другие поднимаются, подножьем Им служат погребенные, а стены Повергнутые злобная гора

Как будто попирает. Природе эта нравится игра: Ей род людской - что племя муравьев.

Различье только в том, Что муравьи, конечно, плодовитей И числят меньше бедственных событий.

Уж восемнадцать минуло столетий С тех пор, как в диком пламени исчезли

Людские поселенья Крестьянин же, возделавший вот эти Пустые обессиленные земли

Под жалкий виноградник, Еще бросает трепетные взгляды

На роковую гору, Хоть присмиревшую, но все еще

Внушающую ужас И все еще грозящую ему,

Его семье и скарбу

Уничтоженьем. Часто

Несчастный ночь без сна Лежит на крыше хижины своей Под свежим ветерком, и то и дело

Он вскакивает, глядя На изверженье страшного огня

Через хребет песчаный Из лона дикого, и отражают

Все это вод глубины Вблизи Неаполя и Мерджеллины.

И если он заметит, что огонь Придвинулся, или услышит звуки Клокочущей внутри его колодца Воды кипящей, он поспешно будит Детей, жену и, захватив с собой

Все, что успел, бежит

И издали глядит, Как милое гнездо с клочком земли

От голода защитой

Становится добычей Потока разрушительного, с треском Ползущего, чтоб затопить его.

Прошли века забвенья, Погибшая Помпея вновь открылась

Для солнечных лучей,

Как бы скелет, землею Из скупости иль жалости наверх

Отныне возвращенный;

И странник созерцает

На площади пустынной Средь колоннад разрушенных, двойной

Хребет, в дыму вершину, Еще грозящую руинам древним. Средь ужасов, таинственною ночью,

Как будто мрачный факел, В пустом дворце, вдруг видит он воочью:

В театре опустевшем, В домах разрушенных, в руинах храма,

Нетопырей приюте,Мелькает отблеск смертоносной лавы,

Пылающей вдали, Окрашивая местность в красный цвет. Вот так природа, ни о человеке Не ведая, ни о веках, которым

Он дал названье древних, И ни о том, что внуки дедам вслед Приходят, остается вечно юной.

И путь ее столь длинен, Что кажется она недвижной. Гибнут Народы. И погибель все пророчит.

Природе дела нет. А человек о вечности бормочет.

И ты, о слабый дрок,

Душистыми кустами Украсивший пустыню, скоро ты Отступишь перед силою жестокой Подземного огня, когда ползком, Не зная, не жалея ни о ком,

Он будет возвращаться И к зарослям твоим бессильным жадно

Язык протянет свой. И ты, склонясь безвинной головой,

В потоке тотчас сгинешь: Но до того мгновенья унижаться Не станешь ты, моля о снисхожденье У будущего палача; но также Не воззовешь в безумии гордыни

Ни к звездам, ни к пустыне, Где от рожденья ты играешь роль Не властелина рока, но раба. Глупа людей природа и слаба,

Ты ж мудр и мощен столь, Что знаешь истину: в твоем бессмертье Ни ты не властен, ни твоя судьба.

XXXV

ПОДРАЖАНИЕ

От родимой ветки Листик оторвался И расстался с буком. - Ты куда летишь? - Ветр меня на крыльях Вынес на просторы Чрез моря и горы. Но, познав паренье, Я грущу о том, Что нагрянут грозы Кану я в забвенье С лепестками розы, С лавровым листом.

XXXVI

ШУТКА

Когда юнцом попал я в мастерскую И к Музам поступил на обученье, Одна из них, взяв за руку меня, Весь день со мной ходила И ремеслу учила, А я был весь - терпенье. Зато ее урок Пошел мне явно впрок. Увлекся я словами, И собственные чувства По правилам искусства Мог выразить и прозой, и стихами. Однажды я спросил: "Напильник, Муза, где?" Она в ответ: "Он истесался после стольких лет"."Так замени его,Не унимался я.- Ведь все ветшает"."Согласна. Времени мне не хватает".

ФРАГМЕНТЫ

XXXVII

Альцет