Се предреченная звезда,Что темным бором иногдаСовою окликала нас!..Грызет лесной иконостасОктябрь — поджарая волчица,Тоскуют печи по ковригам,И шарит оторопь по ригамЩепоть кормилицы-мучицы.Ушли из озера налимы,Поедены гужи и пимы,Кора и кожа с хомутов,Не насыщая животов.Покойной Прони в руку сон:Сиговец змием полонён,И синеглазого ВасяткуНапредки посолили в кадку.Ах, синепёрый селезень!..Чирикал воробьями день,Когда, как по грибной дозор,Малютку кликнули на двор.За кус говядины с печёнкойСосед освежевал мальчонкаИ серой солью посолилВдоль птичьих ребрышек и жил.Старуха же с бревна под балкойЗамыла кровушку мочалкой.Опосле, как лиса в капкане,Излилась лаем на чулане.И страшен был старуший лай,Похожий то на баю-бай,То на сорочье стрекотанье.Ополночь бабкино страданьеВзошло над бедною избойВасяткиною головой.Стеклися мужики и бабы:«Да, те ж вихры, и носик рябый!»И вдруг, за гиблую вину,Громада взвыла на луну.Завыл Парфён, худой Егорка,Им на обглоданных задворкахОткликнулся матёрый волк…И народился темный толк:Старух и баб-сорокалетокЗахоронить живьём в подклетокС обрядой, с жалкой плачеёйИ с теплою мирской свечой,Над ними избу запалить,Чтоб не достались волку в сыть.