Стихотворения

Пластмассовый Будда издаёт боевой вопль каратиста

Перед пушинками нежных слов
Перед косметическим дыханием могильного камня

Телефон придумала смерть он и впрямь как алтарь смерти
Не молись телефону
Он тащит молящихся в реальные могилы
Множеством приёмов, разнообразными притворными голосами

Оставайся недвижным безбожником под набожный стон телефона

Не считай свой дом убежищем — дом твой телефон
Не думай, что идёшь своей дорогой — ты идёшь телефонным путём
Не думай, что спишь у Христа за пазухой — ты спишь в пасти телефона
Не считай своё будущее своим — оно ждёт телефона
Не считай свои мысли своими — они лишь игрушки телефона
Не считай свои дни днями — это жрецы у жертвенного алтаря телефона
Тайная полиция телефона

О телефон, изыди из дома моего
Ты скверный бог
Иди и шепчи в другую подушку
Не поднимай своей змеиной головы в моём дому
Не кусай больше добрых людей

О пластмассовый краб
Почему твои предсказания заканчиваются всегда одинаково?
Сколько тебе отстёгивают кладбища?

Твоё молчание столь же мерзко
Когда ты нужен, ты молчишь с озлобленностью безумного провидца
Звёзды слитно шепчут в твоём дыхании
Океан мировой пустоты разливается в твоей глотке
Твои провода тупо звенят в пропастях
Ты пластмасса, затем ты камень, разбитый почтовый ящик
И ты не можешь говорить
Ни ложь, ни правду — только зло
Заставляет тебя дрожать от внезапной страсти увидеть чьё-то разрушение

Почерневшие клеммы
Смерть отбеливает своими кристаллами
Ты распухаешь и скручиваешься
Разеваешь рот широким зевком Будды
От вопля твоего корчатся корни дома

Не хватай детонатор телефона
Пламя последнего дня вырвется из телефона кнутом
Из телефона выпадет мёртвое тело

Не бери телефонную трубку

Самый чёрный ворон (в пер. Амира Ваддах аль-Амири)

Однажды Бог в досаде на Адама
покинул небеса.
Тогда Адам, обидевшись на Бога,
бросил Еву.
Все сущее приблизилось к распаду.

Когда б не Ворон:
впившись в небеса и землю
когтями, он соединил их снова.

И человек рыдал — но божьими слезами,
и Бог кровоточил, но человечьей кровью.

И небо и земля скрипели в том союзе,
и расползлась зловонная гангрена

повсюду, воцарился ужас.

Агония не становилась меньше.

И человек не человек, и Бог не Бог.

Агония

росла,

а Ворон

каркнул:

«То мое творенье!»

И воспарил,

и сам себе казался

черным флагом.

В переводах Ирины Гончаровой

В тот момент