1Локти в стороны, боком, натужась,задыхаясь от гонора, выпробивались сквозь тихий ужасбестолковой любви и жратвы.Било горем, тоской глушилои с годами несло на слом,но под кожей крест-накрест жилавас вязала морским узлом.Люди падали наземь от хохота,от метафор не в бровь, а в глаз,и огромная желтая кофта —ваше знамя — покрыла вас.Сволочь разную гробивший заживо,вы летели — ваш тяжек след,но вначале для знамени вашеговы не тот подобрали цвет.После той смехотворной кофтыподнимаете к небу вызнамя Нарвской заставы и Охты,знамя Сормова И Москвы.И, покрытая вашим голосом,громыхая, дымя, пыля,под заводами и под колосоммолодая встает земля.2Как на белогвардейца — разом,без осечки,без «руки вверх»,вы на сердце свое, на разумподнимаете револьвер.И подводной скалою бытанам на долгое горе, на зло,к черту, вдребезги вся разбитаваша лодка и ваше весло.И отходите в потусторонний,вы на тот отбываете свет —провожает вас грай вороний,желтоватого знамени цвет.Но с открытыми головамимы стоим —костенеет рука,опускаются также над вамии багровые наши шелка.Мы читаем прощальную грамоту,глушим злобу мы в сердце своем,дезертиру и эмигрантупочесть страшную воздаем.Он лежит, разодет и вымыт,оркестровый встает тарарам…Жаль, что мертвые сраму не имут,что не имет он собственный срам.3Время для разговоров косвенных,и они не мешают порой:вот приходит ваш бедный родственникза наследством — французский король.Вот, легонечко взятый в розги,в переделку — то в жар, то в ледисторический барин <…>крокодиловы слезы льет.До чего нечисты и лживы —рвет с душии воротит всего —что поделать?А были бы живы,почесали б того и сего…Кем на то разрешение выдано?Я надеюсь, что видно вам,и с того даже света видноэтот — вам посвященный — срам.Но с открытыми головамимы стоим —костенеет рука,опускаются навзничь над вамивсе багровые наши шелка.Тишь почетного караулавыразительна и строга —так молчат вороненые дула,обращенные на врага.И прощаясь и провожаявас во веки веков на покой,к небу поднята слава большая —ваша слава —нашей рукой.