Что грустно мне? О чем я так жалею?.. Во мне уж нет ни силы, ни огня… Слабеет взор… Я стыну, холодею… И жизнь и свет отходят от меня. Меня зовет какой-то голос свыше. Мне кажется, что я уж не живу; И шум людской становится все тише, И смерти вздох я слышу наяву. Как лист в ручье, теченьем струй гонимый, Поблекший лист, оторванный с куста, — Куда-то вдаль я мчусь неудержимо. Неслышно мчусь, как дух или мечта. Душа назад, как птица, рвется жадно; Но мчит вперед поток ее немой… А солнце светит ярко и отрадно, Душистый клен шумит над головой. И дороги душе моей скорбящей Леса, луга, сияющая высь, — И я взываю к жизни уходящей; "Не покидай! Постой! Остановись!" "Мне дорог свет! — твержу в бреду я страстно: — Не уходи!" Желаньем грудь полна! Я трепещу, я плачу, — но напрасно! Вот-вот уйдет последняя волна… Что ж будет там, в неведомом мне мире, За этой страшной, тайною чертой? Польется ль жизнь спокойнее и шире В пространстве светлом вечности немой? Иль будет тьма мертвящая, и эта Немая тишь, и бездна пустоты?.. Ни чувств, ни слов, ни времени, ни света, Ни мимолетной радостной мечты… Нестися вдаль, не чувствуя движенья, Жить и не жить, томиться в полусне, Не видя снов, не зная пробужденья… Ничтожным быть! — О, страшно, страшно мне!
1875
ОДИНОЧЕСТВО
Иду я, объятый тоской безотрадной; Ни звука, ни света… везде тишина, Грусть сердце сосет и язвит беспощадно, И грудь моя ноет, сомненья полна. Ночь черною тучей висит надо мною И ум мой пугает своей темнотою; Мне страшно дорогой идти одному; Я щупаю землю и, взор напрягая, Смотрю: не блестит ли звезда золотая, — Но вижу одну безотрадную тьму. Как путник в степи необъятной, безводной Страдает и жаждет источник найти, Я жажду найти огонек путеводный На этом пустынном и трудном пути.
1875
РАБОТНИКИ
Вставай, товарищ мой! Пора! Пойдем! осенний день короток… Трудились много мы вчера, Но скуден был наш заработок. Полуголодные, легли На землю рядом мы с тобою… Какую ночь мы провели В борьбе с мучительной тоскою! В работе выбившись из сил, Не мог от холода заснуть я, — Суровый ветер шевелил На теле ветхие лоскутья. Но я к лишениям привык; Привык ложиться я голодный, — Без слез и жалобы приник Я головой к земле холодной. Я равнодушно смерти жду, И не страшит меня могила; Без скорби в вечность я пойду… На что мне жизнь? Что в ней мне мило? Лишь одного пугаюсь я; Одной я занят горькой думой: Ужель и небо так угрюмо, Так неприветно, как земля?..