Стихотворения

Вокруг серебряным дождем;

Ревет и стонет гул протяжный

По разорвавшейся реке

И, исчезая с пеной влажной,

Смолкает глухо вдалеке.

Вот наша жизнь! вот образ верный

Погибшей юности моей!

Она в красе нелицемерной

Сперва катилась, как ручей;

Потом, в пылу страстей безумных,

Быстра, как горный водопад,

Исчезла вдруг при плесках шумных,

Как эха дальнего раскат.

Шуми, шуми, о сын природы!

Ты безотрадною порой

Певцу напомнил блеск свободы

Своей свободною игрой!

<1832>

РОМАНСЫ

I

Пышно льется светлый Терек

В мирном лоне тишины;

Девы юные на берег

Вышли встретить пир весны.

Вижу игры, слышу ропот

Сладкозвучных голосов,

Слышу резвый легкий топот

Разноцветных башмачков.

Но мой взор не очарован

И блестит не для побед

Он тобой одним окован,

Алый шелковый бешмет!

Образ девы недоступной,

Образ строгой красоты

Думой грустной и преступной

Отравил мои мечты.

Для чего у страсти пылкой

Чародейной силы нет

Превратиться невидимкой

В алый шелковый бешмет?

Для чего покров холодный,

А не чувство, не любовь,

Обнимает, жмет свободно

Гибкий стан, живую кровь?

1832.

II

Утро жизнью благодатной

Освежило сонный мир,

Дышит влагою прохладной

Упоительный зефир.

Нега, радость и свобода

Торжествуют юный день;

Но в моих очах природа

Отуманена, как тень.

Что мне с жизнью, что мне с миром?

На душе моей тоска

Залегла, как над вампиром

Погребальная доска.

Вздох волшебный сладострастья

С стоном девы пролетел,

И в груди за призрак счастья

Смертный хлад запечатлел.

Уж давно огонь объятий

На злодее не горит,

Но над ним, как звук проклятий,

Этот стон ночной гремит.

О, исчезни, стон укорный,

И замри, как замер ты

На устах красы упорной

Под покровом темноты!

<1832>

III

Одел станицу мрак глубокой...

Но я казачкой осужден

Увидеть снова прежний сон

На ложе скуки одинокой.

И знаю я, приснится он,

На горе деве непреклонной!

Приснится завтра ей, не сонной,

Коварный сон, мятежный сон.

Моей любви нетерпеливость

Утушит детскую боязнь,

Узнает счастие и казнь

Ее упорная стыдливость.

Станицу скроет темнота,

Но уж не мне во мраке ночи,

А ей предстанет перед очи

Неотразимая мечта.

И юных персей трепетанье,

И ропот уст, и жар ланит

Все сладко, сладко наградит

Меня за тайное страданье.

<1832>

МЕРТВАЯ ГОЛОВА

Из-за черных облаков

Блещет месяц в вышине,

Видны в стане казаков

Десять копий при луне.

Отчего ж она темна,

Что не светится она,

Сталь десятого копья?

Что за призрак вижу я

При обманчивой луне

На таинственном копье?

О, не призрак - наяву

Вижу вражеский укор

Безобразную главу

Сына брани, сына гор.

Вечный сон - ее удел

На отеческих полях;

На убийственных мечах

Он к ней рано прилетел.

Пять ударов острия

Твердый череп разнесли;

Муку смерти затая,

Очи кровью затекли.

Силу дивную бойца

Злобный гений превозмог,

Труп холодный мертвеца

В землю с честию не лег.

И глава его темнит

Сталь десятого копья,

И душа его парит

К новой сфере бытия...

<1832>

* * *

Бесценный друг счастливых дней,

Вина святого упованья

Души измученной моей

Под игом грусти и страданья.

Мой верный друг, мой нежный брат,

По силе тайного влеченья

Кого со мной не разлучат

Времен и мест сопротивленья.

Кто для меня и был и есть

Один и все, кому до гроба

Не очернят меня ни лесть,

Ни зависть черная, ни злоба;

Кто овладел, как чародей,

Моим умом, моею думой,

Кем снова ожил для людей

Страдалец мрачный и угрюмый,

Бесценный друг, прими плоды

Моих задумчивых мечтаний,

Минутной резвости следы

И цепь печальных вспоминаний!

Ты не найдешь в моих стихах

Волшебных звуков песнопенья:

Они родятся на устах

Певцов любви и наслажденья...

Уже давно чуждаюсь я

Их благодатного привета,

Давно в стихии шумной света

Не вижу радостного дня...

Пою, рассеянный, унылый,

В степях далекой стороны

И пробуждаю над могилой

Давно утраченные сны...

Одну тоску о невозвратном,

Гонимый лютою судьбой,

В движеньи грустном и приятном,

Я изливаю пред тобой!

Но ты, понявши тайну друга,

Оценишь сердце выше слов

И не сменишь моих стихов

Стихами резвыми досуга

Других счастливейших певцов.

7 февраля 1832

Крепость Грозная

ФЕДОРУ АЛЕКСЕЕВИЧУ КОНИ

Was sein soil - muss geschehen!

[Чему быть - тому не миновать! (нем.). - Ред.]

Я не скажу тебе, поэт,

Что греет грудь мою так живо,

И не открою сердца, - нет!

И поэтически, игриво

Я гармоническим стихом,

В томленьи чувств перегорая,

Не выскажу тебе о том,

Чем дышит грудь полуживая,

Чем движет мыслию во мне,

Как глас судьбины, глас пророка

И часто, часто в тишине

Огнем пылающего ока

Так и горит передо мной!

О, как мне жизнь тогда светлеет!

Мной все забыто - и покой

В прохладе чувств меня лелеет.

За этот мир я б все отдал,

За этот миг я бы не взял

И гурий неги Гаафица

Он мне нужнее, чем денница,

Чем для рожденного птенца

Млеко родимого сосца!

Так... Не испытывай напрасно,

Поэт, волнения души

И искры счастия прекрасной

В ее начале не туши!

Она угаснет - и за нею

Мои глаза закрою я,

Но за могилою моею

Еще услышишь ты меня.

Лишь с гневом яростного мщенья

Она далеко перейдет,

А все врага найдет

В веках, грядущих поколеньях!

19 февраля 1832

ЦЫГАНКА

Кто идет перед толпою

По широкой площади

С загорелой красотою

На щеках и на груди?

Под разодранным покровом

Проницательна, черна,

Кто в величии суровом

Эта дивная жена?..

Вьются локоны небрежно

По нагим ее плечам,

Искры наглости мятежно

Разбежались по очам,

И, страшней ударов сечи,

Как гремучая река,